Осколок империи - стр. 6
– Вашими бы устами… – отвернулся Шейнис.
– Да не журись ты, Яков Израилевич! – хлопнул собеседника по кожаному плечу Чернобров. – Возьмем твоих беляков тепленькими! А то и совсем боя никакого не будет.
– Как это?
– А так. Вчера они злые были, прямо с марша. А это, по себе знаю, хуже некуда. Тут сама жизнь не мила. Стояла бы контра недобитая насмерть. Помнишь, как в последней стычке?.. – Чернобров осторожно тронул щеку, рассеченную казачьей шашкой, – неглубокая рана, чуть ли не царапина, а кровищи было, кровищи… – А теперь что? Отоспались контрики, размякли. Денек на дворе теплый, птички поют. В такой денек помирать – нож острый. Смотришь, и одумаются чертяки, сложат оружие, сдадутся.
– Сомневаюсь…
– А ты не сомневайся. Куда им деваться-то? С трех сторон топь непролазная, а с четвертой – мы. Превосходящие, так сказать, силы. Полковник Еланцев – вояка грамотный, кадровый, что к чему понимает.
– Чего ему понимать? Так и так – к стенке.
– Ну, это ты брось. К стенке… Если без боя сдастся, то не нам с тобой решать, что с ним делать. Отвезем в Кедровогорск, пусть там решают.
– А он бы нас не пожалел.
– Он бы не пожалел. Потому как контра, наймит мировой буржуазии. Нам ли на него равняться? Эх ты, Яков Израилевич, а еще комиссар, понимаешь…
– И все равно…
– Погоди, – остановил его командир. – Вон, разведка скачет. Сейчас и рассудит нас с тобой… Говори, Степа, как там беляки, – обратился он к подскакавшему на взмыленном кауром коньке красноармейцу. – Поди, как на Перекопе позиции оборудовали золотопогонники?
– Деревня пустая, Тарас Охримович! Нет никого! Старики одни, бабы да ребятишки…
Единственным вещественным следом, оставшимися от исчезнувшего белого отряда, если не считать могилы скончавшегося ночью раненого и нескольких окровавленных тряпичных бинтов возле избы, превращенной в импровизированный полевой госпиталь, была лишь увязнувшая по самый броневой щит в трясине трехдюймовка со снятым замком. Уже затянувшиеся жидкой грязью следы телег и конских копыт терялись в тростнике, но бросаться в погоню красные не спешили. Хватило того, что несколько самых рьяных едва не потопили лошадей и вынуждены были вернуться назад. Болото и в самом деле оказалось непроходимым.
– Вот видите? – радовался непонятно чему комиссар. – Что я говорил? Ушел полковник! Ушел из-под самого носа!
– Это еще бабушка надвое сказала… – хмурый Чернобров пытался отскрести веточкой пятно липкой болотной грязи с полы длинной кавалерийской шинели и не глядел на торжествующего товарища. – Лешему в глотку ушел твой полковник. К водяному. Раков, поди, уже кормят контрики.
Наскоро допрошенные обитатели деревушки в один голос твердили, что «золотопогонники» еще ночью собрались и ушли прямо в трясину. Пушку, завязнувшую в самом начале, бросили, а сами так и сгинули в тумане, поднявшемся с болота под утро.
– А брода тут никакого нет! – уверял седобородый старец, местный староста. – Пробовали гать наладить, при царе еще, так не держит трясина проклятущая! Хотите – сами проверьте.
– Я ж говорил, что полковник дело свое знает туго, – сломал веточку командир и, не глядя, кинул обломки в грязь. – Третий путь выбрал. Я таких в Крыму навидался: патроны расстреляют, а сами в море идут и не оглядываются. Мол, хочешь – стреляй в спину, хочешь – не стреляй. И тонут, представляешь! Сами тонут! Добровольно!