Осколок империи - стр. 40
Кто мог написать эту записку? Алеша готов был поклясться, что еще пять минут назад в кармане ничего не было.
Он автоматически глянул вслед удаляющемуся невеже как раз, чтобы увидеть, как тот сворачивает в проходной двор. Неужели записку подложил этот прохожий?
Молодому человеку внезапно вспомнился ночной визит, и ему стало не по себе.
«Что делать? Бежать в ГПУ? Но кто мог меня видеть сейчас?..»
Он украдкой оглянулся и увидел, что улица позади пуста. Никто за ним не следил.
«Вздор! Выбросить бумажку, забыть и никогда больше о ней не вспоминать!..»
Он вынул из кармана записку, скомкал в кулаке, оглянулся, ища куда бросить, и не смог перебороть себя – кругом было полно окурков, битого стекла, обрывков газет, но мусорить на улице Алеша был не приучен.
«Кину в арке!»
Поравнявшись с зевом проходного двора, он машинально бросил взгляд вверх и увидел жестяную табличку с номером «15» и потускневшей под слоем многолетней грязи, некогда золотой надписью вокруг «Застраховано в обществе Братьев Лемонье и Ко». В полумраке арки смутно различалась чья-то фигура. Незнакомец ждал.
Алексей сглотнул некстати наполнившую рот слюну и медленно, будто кролик в пасть удава, тронулся к поджидавшему его человеку…
– А вы очень похожи на своего отца, Алексей Владимирович, – не представляясь, сообщил мужчина Алексею, когда тот остановился перед ним.
Несомненно, это был тот самый тип с портрета, который чекист «подарил» Еланцеву. Уж кто-кто, а юный архивариус никогда не жаловался на свою зрительную память, тем более что это лицо он имел возможность изучить вдоль и поперек.
Незнакомец был худощав, невысок – Алеша великаном себя не считал, но тот с трудом доставал макушкой до его подбородка – хотя впечатление слабосильного не производил. Вообще он показался молодому человеку похожим на сжатую пружину, готовую стремительно распрямиться. Распрямиться – и горе тому, кто окажется у нее на пути. Алексею почему-то на пути у него становиться не хотелось.
– Вы знали моего отца? – спросил он, внутренне коря себя за глупый вопрос, но иного придумать просто не мог – в голове царила странная пустота.
– Отчасти, – улыбнулся мужчина. – И сейчас знаю. Он передавал вам привет.
Еланцев-младший смешался. Несомненно, визитер прибыл ОТТУДА. Из той далекой «заграницы», где Алеше побывать так и не удалось и где, если верить советским газетам, «окопалось контрреволюционное отребье». Его долг, как советского гражданина, велел срочно бежать в ГПУ, чтобы помочь схватить и предать революционному суду этого врага «трудового народа». Но вот причислить себя к «трудовому народу» молодой человек не мог. Не мог никак. Образ отца уже начал размываться в его памяти, но встать на сторону его противников юноша не смог бы никогда. Занимать нейтралитет, сколько это было возможно, – да, но стать врагом – никогда.
– И где он сейчас? – задал Алеша наконец вопрос. – Во Франции?
– Почему вы так решили?
– Он же был белым офицером. Ротмистром, если не ошибаюсь.
– Полковником. Но почему был? Он и сейчас полковник.
– Даже так? Но особенного значения это не имеет. И он только просил передать привет?
– Нет, не только. Я готов переправить вас к нему. Вы ведь хотите его увидеть?
– Хочу, но… Я гражданин Советской России, господин… извините, не знаю, как вас по имени-отчеству…