Осколок белого бумеранга - стр. 8
Но по мере того, как мои раны затягивались и крепчало здоровье, это чувство начинало пропадать и к моменту моей выписки сошло на нет. Его сменила, депрессия, апатия и злость. Злость на себя, что оказался таким неудачником; злость на окружающих за то, что они здоровы и полноценны; злость на весь этот враждебный мир, который так неумело пытался от меня избавиться.
4
В начале ноября, с первыми заморозками я вернулся домой. Меня доставили как посылку. Сопровождающий меня молодой лейтенантик весело отрапортовал родителям, что груз доставлен в целости и сохранности, и намекнул, что в честь возвращения героя можно закатить небольшую пирушку. Растрогавшийся отец, который не мог сдержать слёз при виде меня, пригласил лейтенанта к столу.
Мать долго растерянно стояла в коридоре, прежде чем подойти ко мне. Сначала она обнимала меня осторожно, словно кого-то чужого, но потом всё-таки зарыдала и прижалась к моему худенькому телу, восседавшему в дешёвой коляске, которая явилась последним подарком, привезённым мной из армии.
Я позвонил двум закадычным друзьям Жеке и Максу и пригласил их на торжество. Застолье больше напоминало поминки: мать постоянно рыдала, глаза отца тоже блестели под линзами очков; Жека и Макс молча пили и пялились на меня, словно видели в первый раз.
Напившийся лейтенант ещё больше нагнетал обстановку, рассказывая страшные кровавые истории, которых он наслушался и насмотрелся в госпитале, к которому был приписан. Смачно закусывая водку солёными груздями и жареной картошкой, он рассказывал про пулевые ранения, ампутации, загноения, газовую гангрену, перитонит. Все его истории описывали длительные мучения пациента, и имели один конец.
– В общем ещё один двухсотый, – говорил он набитым ртом, обращаясь к отцу, – так что, папаша, Вам ещё повезло! Отец, которого не меньше всех остальных напрягали мрачные рассказы лейтенанта, пытался направить ход беседы в другое русло, но неугомонный офицер, раз за разом начинал новую кровавую байку.
Тем временем мы через стол переглядывались с друзьями. Наверное, они думали, как теперь вести себя со мной, а я думал о том, останется ли наша дружба такой же крепкой, какой была раньше.
Дружба сохранилась, как мне казалось на первый взгляд. Жека и Макс исправно навещали меня каждый день. Приносили пиво, новые видеокассеты и мы сидели и болтали, пялясь в телик, точно так же, как это было раньше.
Но далеко не всё могло быть как раньше. Это я понял, когда друзья стали вытаскивать меня на улицу. Мы гуляли по привычным местам, нашему двору, скверу, за моим домом, школьной площадке. Они шли, а я катился рядом с ними на своей коляске, крутя руками велосипедные колёса.
Вроде всё было прекрасно, но один нюанс заставлял напрягаться всех троих. Вид человека в коляске привлекал обитателей улицы. К нам бесконечно подходили старые знакомые и все задавали один и тот же вопрос.
«Сашка, что случилось?»
На этот вопрос я отвечал одинаково:
«В армии получилось, на Кавказе. Долго рассказывать» – Таким образом, я уклонялся от дополнительных вопросов.
Мои друзья, как и я, тяготились постоянным вниманием к моей персоне, тем более, что они на этих прогулках выглядели, как молодая пара, которая катает коляску с ребёнком. Теперь изменилась и вся концепция наших прогулок. Раньше мы вальяжно вышагивали по двору, чтобы показать себя пацанам, привлечь внимание девчонок, найти себе развлечений на вечер. Сейчас всё было в точности до наоборот. Мы не хотели никого видеть. Я комплексовал из-за своего теперешнего состояния; они комплексовали от того, что находясь со мной, тоже становились как бы немного неполноценными. Ввиду этих причин мы практически перестали гулять вместе. Я делал это один рано утром и вечером, когда уже темнело. Тем более я уже научился самостоятельно спускаться на коляске по ступенькам и мог гулять один без посторонней помощи. Труднее всего, было забраться на крыльцо, на лестничный пролёт до лифта, или перескочить через бордюр. Молодость и жажда быть самостоятельным заставили меня изловчиться и применить все силы, изобретательность и сноровку, которые во мне были на тот момент.