Осколок белого бумеранга - стр. 32

Я понял, что он говорит про высокий берег реки, который зимой превращался в крутую экстремальную горку. В той жизни мы с друзьями часто ездили туда в поисках острых ощущений.

– А как же, мы часто там с пацанами катались…

– Сейчас там пункт проката сделали. Сани у них крутые, управляемые, с рулём. Поедем, вспомним детство?

Мой ум тут же попытался найти, где подвох, в этой прекрасной перспективе, и он его быстро нашёл.

– Всё это здорово! Вот только как мы будем подниматься в гору, когда скатимся. Помнится мне, это и в хорошее время было тяжело…

– Дружище, а как насчёт моего метода? – Длинный похлопал меня по плечу.

Рыжий паренёк из проката долго и тщательно подбирал нам сани. Он крутил сидения, дёргал за поручни, поверяя их на прочность, осматривал лыжи, крутил рулём, проверяя люфт. Наконец, выбрав, по его мнению, самые надёжные, он сам пошёл с нами на спуск, где помог пересесть из колясок в сани.

– Ну как, пацаны? Вы нормально? – спросил он, когда мы оказались верхом на санях на краю высокого склона.

– Всё пучком, спасибо, браток! – весело сказал Длинный.

Я смотрел вниз с высокого обрыва и ощущал лёгкий мандраж. Биение сердца набирало обороты по мере того, как я видел стремительно летящих вниз парней на санках. Они с визгами и криками катились вниз по проторённой в снегу узенькой дорожке, и их полёт заканчивался снежным взрывом, когда сани врезались в сугроб.

– Ну чё, парни, кто первый? – услышал я за спиной голос рыжего.

– Он поедет! – Длинный, улыбаясь, показывал на меня. – Сашка у нас всегда с ходу во все тяжкие…

Мне ничего не оставалось делать, как пытаться растянуть в улыбке обескровленные страхом губы.

Мои сани, подталкиваемые сзади рыжим, подъехали к отправной точке. Передо мной, а точнее подо мной было двести метров извилистой дорожки уходящей вниз под острым углом. Я подумал, что уже давно не ощущал этот настоящий не надуманный страх перед опасностью. Это было не так как раньше, когда я ни минуты не мешкая нырял, прыгал, катился с любой кручи. Теперь я стал ограниченным в действиях, и это конечно усиливало во мне страх перед всеми грозящими опасностями крутого спуска. Но выбор уже сделан, и я хотел, чтобы это быстрее началось, потому что с каждой секундой чувствовал это парализующее воздействие, которое оказывал на меня страх.

– Готов? – голос рыжего за спиной прозвучал как пушечный залп.

– Да!

Я почувствовал лёгкий толчок в спину. Сани клюнули носом и начали набирать скорость. Теперь я видел только проносящиеся мимо меня снежные края узкой тропинки. Всё моё внимание было сосредоточено на передней лыже, которую я пытался держать с помощью руля ровно по центру тропинки. Скорость увеличивалась, и мне было всё сложнее контролировать положение руля. Я подлетел на высоком бугре и едва удержал сани, норовящие завалиться на бок. Чувство страха сменило желание выжить, уцелеть. Уже внизу, на горизонтальной поверхности реки я не заметил лёгкого поворота тропинки, и лыжа ткнулась в обочину. Меня выбросило из саней, и я, кувыркнувшись через голову, ухнулся спиной в сугроб.

Этот короткий полёт по ощущениям был точно таким же, как и тот на горной тропе, когда я наступил на железную лягушку. Тогда взрывная волна нещадно с корнем вырвала меня из прошлой серой жизни и выбросила в пустоту. Этот полёт возвращал меня назад. Я падал в жизнь! Жизнь была мягкой, словно толстая перина, и я почувствовал её бодрящий поцелуй, который белой пудрой обсыпал мне лицо. Я лежал в сугробе, раскинув руки, и громко хохотал. Снег таял, растекаясь по лицу чистыми слезами, а я всё продолжал смеяться, глядя в серое небо.