Осколки вечности в Академии Судьбы - стр. 27
– Я знаю, Ани. Я попробую передать «известие». Надеюсь, оно дойдет до адресата, – вздохнул Андрей Владимирович и шумно отхлебнул.
– И принеси из второй теплицы тех успокоительных травок, что выдаются по особо кошмарным поводам, – попросила Анна Николаевна, появляясь на пороге. Она нашла мои покрасневшие глаза и больше взгляда не отрывала. – Вероника, что ты решила?
– Я хочу вспомнить.
***
Хмурый ректор, прозванный Мрачным Демоном явно не в шутку, вышел из палаты. Дверь хлопнула, внутренности вздрогнули синхронно с целительской утварью на металлическом столике.
Ради святого морфа! Пусть окажется, что Андрей Владимирович за успокаивающими травками отправился, а не сообщение Эрику отсылать. Потому что я пока сама не готова поверить в случившееся.
– У тебя сейчас, наверное, в мыслях тролль знает что творится, – Анна Николаевна присела на край кушетки и сочувственно улыбнулась.
Взмах перстнем – и ширма послушно задвинулась, закрывая нас в уютном коконе тишины.
– Я только вчера стояла на Аптечной улице и смотрела в глаза отца, – призналась ей, ерзая на подушке. – А сегодня очутилась на чужом крыльце в чужой рубашке. Я не понимаю… Не понимаю, откуда «тридцать дней», «малыш» и «Иммора»…
Я укладывала, а оно не укладывалось. Совершенно.
– Когда мы удалим Ублиум Мортис и вернем украденное, все встанет на свои места, – пообещала княгиня и мягко ткнула пальцем в мой висок. – Закрой глаза и расслабься. Не бойся. Это почти не больно и ребенку не навредит.
– Я не боюсь… То есть, я не подумала даже, что надо бояться, – пробормотала с ноткой вины.
Как можно навредить тому, что ненастоящее? Оно придумано. Оно… просто в шутку.
Да-да, Судьба любит злые шутки, особенно над Честерами.
– У тебя шок, но ты славно держишься, Вероника, – подбодрила Анна Николаевна, когда я заставила зубы стучать потише. Истерика все еще плескалась внутри, зудела под ребрами.
«Почти не больно» оказалось все-таки больно. Я закусила губу и попыталась громко не выть, пока княгиня извлекала из меня взвесь ярко-зеленых капель.
Они росой скапывали на серебрянный поддон, заранее заготовленный и размещенный на столике на колесах. Сочные травянистые брызги… Так красиво они блестели на солнце – как икра, отложенная изумрудной рыбиной.
Вот он какой, Ублиум, когда не в листьях. Я только в теплице его видала, когда дежурила на поливе у госпожи Дороховой. Вкус у забвения был отменно горьким, как горчичный взвар, настоянный на лимонных косточках. Но и прозрение вышло несладким.
Извлечение Анне Николаевне давалось куда лучше, чем мне. Мадам Туше могла бы подыскать какой-нибудь запылившийся кубок. Чувствовалось, что княгиня хеккара съела и на целительских чарах, и на бытовых.
Живот крутило дурным предчувствием. В висках лязгало болезненное «Э-рик! Э-рик!» всякий раз, когда княгиня откладывала на поднос серебряный пинцет.
– Зачем он так со мной? – проскулила я, безотчетно хватаясь ладонью под ребрами.
Да нет там ничего. И никого, талисману привиделось! И тошнота самая обычная – от истерики, телепорта и нервного истощения.
– Вряд ли Эрик… кхм… планировал. Вампиры редко дают потомство, – сосредоточенно выдавила Анна. – Я много общалась с Эвер на эту тему, после того как у них с Фридом получилось. Обычно на это способны только молодые вампиры, до первой сотни лет. Как правило, женщины: им легче выносить необычное дитя. Так предусмотрено природой.