Осколки разума - стр. 6

– Я об этом же.

– Тогда наш сеанс окончен. Вы можете возвращаться обратно в палату. Вы же помните, где она находится?

– Конечно, Павел Анатольевич, – сказал я и вышел из кабинета.

В глаза бросились унылые краски психлечебницы. Отвратительное место. Я брел по ее тоскливым коридорам, пробираясь через белые двери, давно покрытые старым желтым налетом. Мне встречались такие же люди, как и я. Они не понимали, почему тут находятся. Они не знали, из-за чего общество ополчилось на них и заточило в комнату из мягких стен. Почему они считают их больными, если каждый первый человек имеет в своем распоряжении массу тараканов, бегающих внутри его черепной коробки?

По правде говоря, все, что пишут в книгах – ложь. Много писателей, описывая комнату больного, говорят о мягких стенах, смирительной рубашке, недостатке солнечного света. На самом деле комнаты очень уютные. Для каждого пациента предусмотрены кровати, тумбочка рядом с ней. Единственное – окна с решетками и каждые полчаса проходят медсестры с проверкой. Вот что доставляет дискомфорт.

Если говорить про ночи в психлечебнице – медсестра может зайти к тебе раза три, может четыре. Все зависит от самой медсестры. Мне досталась палата абсолютно пустая, хотя она рассчитана на двух пациентов.

Я зашел внутрь и сразу лег на кровать. Давно я так не общался с людьми. Я не помнил, когда мог полностью выговориться. Мне понравилось общаться с Павлом Анатольевичем. Надеюсь, он поможет мне, хотя я даже не знаю, чем. Я не считал себя больным. Никогда не считал.

Мои веки прибавили веса от тяжести мыслей. Я закрыл глаза и потерял себя на долгие часы.

Утро всегда начиналось с обхода. Медсестры будили абсолютно всех. Пациенты должны были принять ванну и пройти на завтрак. После него в незамедлительном порядке выпить лекарства и дальше заниматься своими делами. Дел, кстати, ни у кого не было. В связи с этим большинство больных проводили время либо в своей палате, либо в общей комнате.

В общую комнату за все дни, что я тут живу, никогда не заходил. Меня не интересовала жизнь пациентов лечебницы. Хотя много кто был адекватным и способным к конструктивному диалогу.

– Евгений Молчанов? – спросила медсестра.

– Да, – ответил я сонным голосом.

– Просыпайся. Через тридцать минут завтрак.

– Хорошо, – ответил я, и дверь в мою палату закрыли.

Я быстро встал с кровати, собрался и прошелся до столовой. Повар накормил меня сытным завтраком, а спустя несколько минут я уже принимал лекарства на раздаче рядом с общей комнатой.

Я посмотрел на часы, что висели над пунктом выдачи медикаментов. Через пятнадцать минут у меня сеанс, и я не хотел бы его пропускать. Это единственное, что меня пока радовало в лечебнице – часовые разговоры с человеком, который больше слушает, чем говорит. Не знаю, где я слышал эту фразу, однако она периодически мелькала в моей голове: «Хороший психолог слушает и говорит, а лучший психолог слушает и лишь задает вопросы». Вряд ли эта фраза относится к Павлу Анатольевичу, ведь он даже не психолог.

Снова обшарпанная дверь посреди пустого коридора. Я постучался. С другой стороны двери донесся голос доктора:

– Заходите.

Я открыл дверь и пересек порог кабинета.

– Я решил прийти пораньше, – сказал я и добавил: – Здравствуйте.