Осколки под стеклом - стр. 3
Крис снял куртку, аккуратно положил ее на покосившееся старое кресло. Под креслом тускло поблескивали гантели.
– Брат, – позвал он.
Парень, лежащий на узком диванчике, отнял руку от лица и открыл темные ночные глаза.
– Тише, – шепотом сказал Крис, мягко ловя его кисть. – Не надо крестов.
– Ты умер, – спокойно сказал Брат, высвобождая руку. – Я тебя видел. Ранка на щеке… Синяя.
– Глупость, – сказал Крис и присел рядом. – Я и не так бился. Забыл? И ничего – живой же остался.
Парень тоже сел. Закрыл глаза.
– Ты не умеешь врать… даже сейчас не научился. Помнишь, про котенка врал? Матери сказал, что нашел его возле мертвой кошки, думал, что она сжалится, а она тебе сказала, что он тогда точно чумкой больной и выкинула.
– Но мы его потом вырастили, – напомнил Крис. – На чердаке держали и носили туда молоко тайком.
– А он пищал, и соседи все равно нашли.
– Пошли на рынок и продали его там за сотню какому-то старичку.
– А ты только ему согласился продать, сказал – глаза добрые… Дима-Димка, прости меня…
– Я и не обижался, – сказал Крис.
– Я к тебе привязался так, что страшно стало…
– Все ты правильно сделал, – проговорил Крис, отходя к окну.
– Бросил… больного… одного.
Мерцающие снежинки легонько терлись о стекло. Позади лились чужие слезы.
– Брат, – твердо сказал Крис. – Мне от твоих слез и вины больно. Ты меня держишь. Отпусти. Последняя мысль не умирает.
– Лучше бы ты меня проклял.
– Не судите… – сказал Крис.
– Дима. А ведь это не ты.
Крис развернулся, улыбнулся. Тоненький хрупкий мальчишка стоял перед Братом.
– Попросили, – одними губами выговорил Крис.
– Передай привет, – сказал Брат. – Пусть успокоится.
– Не судите… – повторил Крис, садясь в машину.
Водитель покосился на него в зеркало заднего вида, завел двигатель.
– Чего такой злой? – спросил он.
– Разгадал, – задумчиво произнес Крис. – И вроде – слабость человеческая, мякоть, чернота вокруг косточки, но понял…
– Погодка-то, – поморщился водитель. – Слякоть.
– Потеплело.
Молча миновали развязку, поднимая волны грязной воды и крошева, ряды неоживших еще магазинов, желтую станцию метро…
– Не сообразил бы, – хлопнул себя по коленям Крис. – Не разобрался бы, кто к нему пришел, спутал бы… И все.
Водитель предпочел промолчать.
Так было всегда, сколько он себя помнил. Звонил телефон. Где-то в черноте ночной прихожей звонил телефон.
По утрам Крис пытался заниматься уборкой. Бродил по квартире с замшевой тряпочкой и стирал пепел с подсвечников, зеркал и картин. Отводил в сторону паутинные занавеси и подвязывал розовыми ленточками от конфетных коробок. Перебирал пуговицы, собранные в банке из-под мармелада. Раскладывал на столе стеклянные бусы и обмахивал метелочкой фарфоровых кошек и пастушек. Старую скрипучую раскладушку сгибал в три четвертины и ставил к стенке. Раскладушка кряхтела, но поддавалась. С нее сыпались пружины.
Негритенок спал на диване, залакированный черным густым лаком. Крис проходился метелочкой и по его худой спинке. Менял свечи, собирая огарки в замшевый мешочек. Ставил новые, соблюдая порядок цветов: черную через белую. Венчальные свечи и бумажные венки сгребал в угол.
Чище не становилось. Отовсюду сыпались новогодние измятые звезды, старые альбомы, открытки, рваные перчатки, пропахшие духами, фетровые шляпы с голубиными перьями…