Осколки под стеклом - стр. 22
Кайдо присмотрелся: за спиной Кельше раскачивались гроздья тряпичных кукол, подвешенных на веревках, словно для просушки или смертной казни.
– Только он вывернулся, – сказал Кельше, – и перекинуть сюда его должен был ты.
Круглые немигающие глаза Кельше уперлись в бледное лицо констриктора.
– Запределье может ответить? – спросил Кайдо, задумавшись на секунду.
– Может, – равнодушно ответил Кельше. – Ты через Древо пойдешь или через Руины?
– Через Древо не пойду – транспорта нет. Я не вершитель, меня Волк не возьмет, – отказался Кайдо. – Через Руины хоть какой-то шанс выжить.
Он задумчиво помял в кармане липкую колоду, вынул карту и всмотрелся: Дурак.
– Уже лучше, – сказал он. – Если не вернусь – не вспоминай.
– Безмозглый, – бесстрастно отозвался Кельше. – Успокоился бы и пошел пацана искать, а не неведомую Справедливость. Запределье тебе ответит, конечно, но… кто знает, что оно за это возьмет?
– Мы с ним свои люди – сочтемся, – ответил Кайдо незамысловатой фразой и огляделся. – Дай кого-нибудь для компании…
– Это кого? – прищурился Кельше.
– Да вот… – Кайдо кивнул на связки тряпичных кукол.
– Иди отсюда, – миролюбиво сказал Кельше. – Такие подарки не про твою душу. На моей памяти… – он откинулся назад, на высокую спинку деревянного стула, пошевелил длинными пальцами. – На моей памяти куколку получил только один. И тот – пятьсот лет назад. Не игрушки это. Ответственность нужна.
Кайдо пожал плечами, застегнул молнию куртки и шагнул за дверь, сразу же оказавшись на краю алой пропасти, дна которой видно не было, а края расходились вправо и влево к горизонту – в бесконечность. Из-под ботинок посыпался, шурша, красный мелкий песок. В удушливом тумане плыло раскаленное солнце. Кайдо обернулся – домика проводника за спиной уже не оказалось, даже опереться не на что.
– Где-то тут должен быть мост, – вслух сказал Кайдо, натянул на голову капюшон и зашагал вдоль расщелины. – Вот сволочь, пожалел игрушку. Мне бы и негритенок безмозглый подошел, в общем-то… или собачка…
О том, что Кайдо отправился в Запределье, Крису стало известно почти сразу. Его колода карт, перевязанная обычно конфетной ленточкой, в полном составе высыпала на тугой бок узорчатого дивана и болтала наперебой.
Крис сидел напротив, поджав ноги, и задумчиво рассматривал свои припасы масел: запаянные пузырьки с розовым, кипарисовым, жасминовым и сосновым ароматом. Рядом горела свеча. Негритенок скалил зубы, тянул к огню пальцы и гремел бусами из старых пуговиц.
Телефон молчал, и в этом была странность – ни одной ночи еще не проходило без звонка, и Крис не хотел ложиться, зная, что звонок обязательно раздастся, подняв его с постели, но шел уже третий час, а в прихожей было тихо.
– Юный, глупый, честолюбивый, жестокий, сильный… – шептали карты. – К пропасти, прямиком к пропасти…
– Он прошел через врата, через Смерть прошел, но ничему не научился – глупый, юный…
– У пропасти, в одиночестве…
– Знаю, – сказал Крис, обмакивая в крошечный пузырек тонкую кисточку. – Как думаете, вернется?
Карты устроили суету. Стыдливо разворачивались спинами, показывая однообразные казенные рубашки, с треском выгибались.
Крис им не мешал. Тонкой влажной кисточкой, пахнущей еловым отваром, он выводил на листе бумаги легкие прозрачные линии – они сразу наливались светом, растопыривали ветви и колючую хвою.