Оскал «Тигра» (сборник) - стр. 26
– У меня в танке припасены гостинцы из дома. Настоящий коньяк, шоколад. Предлагаю завтра после боя распить эту бутылку, устроить небольшую пирушку.
– Согласен, – кивнул я.
– С удовольствием присоединюсь, – радостно подхватил Бруно.
– Отлично! Тогда до завтра, дружище.
– До завтра, – я еще раз пожал им руки, и они исчезли в темноте, а я побрел к своему экипажу.
Ночь была теплая, и мои ребята спали у танка. Пижон Зигель достал из ящика свою подушку и похрапывал, растянувшись на броне. С наших позиций вверх запускали осветительные ракеты. Они падали медленно, лениво, и ночь уже не казалась такой темной. На душе становилось тоскливо, когда яркий огонек затухал во тьме.
Я присел, облокотившись о гусеницу, закурил сигарету и долго смотрел на звездное небо. «Сколько человек по обе стороны линии фронта, – думалось мне, – вот так сидят сейчас, глядя на звезды, и размышляют об одном и том же – удастся ли им еще разок увидеть это небо…»
Глава 5
Выспаться не удалось. Ночью нас растолкал адъютант командира роты и передал приказ срочно выступать к Черкасскому на помощь гренадерам. Войска там увязли в уличных боях, и им требовалась мощная огневая поддержка. А что может быть мощнее закованной в стальную броню 88-миллиметровой пушки, поставленной на гусеницы, которые в движение приводит двенадцатицилиндровый карбюраторный двигатель с водяным охлаждением?!
Я чувствовал себя полностью разбитым, но ребятам было еще хуже. Вчера они все-таки перебрали с гренадерами и теперь страдали не только болями в мышцах, но и суровым похмельем. Виду они, конечно, старались не подавать, опасаясь моего гнева, но это и так было слишком заметно. Херманн даже пытался показушно насвистывать пересохшими губами бравурную песенку, но я с ними воевал не первый день и сразу все понял.
Перед боем выговаривать им – себе хуже: начнут нервничать, суетиться. Хуже того, наверняка будут лезть в бою на рожон, дабы выгородить себя. Но я и без того знал, что могу на этих парней положиться, и они никогда не подведут, в каком бы состоянии ни были. А потому не стал ругаться и сделал вид, что ничего не заметил.
На помощь авиации при проведении операции в кромешной темноте надежды не было, поскольку противоборствующие стороны в Черкасском так перемешались, что была высокая вероятность ударить по своим. С «тиграми» гораздо проще: корректировщики огня передавали нам координаты, и мы отсылали снаряд за снарядом по намеченным целям. Так до самого рассвета обстреливали русские позиции, израсходовав почти весь боезапас.
Бой закончился только ближе к утру, когда начала заниматься заря и серое небо едва стало светлеть. Огромными усилиями удалось выбить русских из Черкасского, да и то лишь сровняв все вокруг с землей. От села не осталось и следа. Не уцелел ни один дом, все было сожжено дотла.
Утреннее солнце осветило ужасающую картину: торчащие из пепелищ обугленные кирпичные печи, выкорчеванные с корнем деревья вдоль дорог, искореженная техника, трупы людей и лошадей. То, что не разбомбили мы, довершал огонь. Смрад стоял такой, что хотелось прикрыть нос рукой. Я оглядывал развалины, и мне не верилось, что за каких-то несколько часов мы превратили большой населенный пункт в часть истории. Мы стерли его начисто с географических карт, оставив в памяти только название.