Ошибочка вышла - стр. 28
— Ты чего?
Нина окинула меня взглядом, и только теперь, рядом с пробивной гиперактивной Ниной я поняла, что готова разрыдаться.
— Плохо? Голова? М… — она замолчала. — И?
Нина явно решила, что дело в банальных месячных, закатила глаза, вздохнула. В просторном туалете был даже шкафчик, где немногочисленная женская часть коллектива хранила всякие запасные предметы личной гигиены.
— Ну? Не ноем, всё решаемо!
— Нин…
— Так, на вот салфетки тут… прокладки или тампоны…
— Нин…
— А я думаю, куда ты делась…
— Нин, я беременна, — и я впервые произнесла это вслух.
До этого момента никогда не встречались вместе эти два слова. Никогда я не произносила “Я беременна”, и всё казалось проще, будто если молчать — оно исчезнет. Но теперь, когда воздух уже сотрясся, будто назад дорога закрылась, и появилось внутри сосущее чувство страха и пустоты. Понять бы от чего: от чёртовых капелек тёмно-бурой крови или от самого факта беременности.
— Ты… что? Тебе восемнадцать-то есть? — первое, что ляпнула Нина и тут же стукнула сама себя по губам. — Прости… прости, зайчик. Ты… как? Не важно! Ладно. Так. Ты прокладку держи, я сейчас тебе номер пустой найду и скорую вызову. Не бойся, ладно? Всё, давай… Не… не думай об этом, это ничего не значит.
Я кивнула, а Нина выскочила из туалета, чтобы вернуться меньше чем через минуту.
Она медленно вела меня в номер по пустым коридорам. Было уже достаточно поздно, чтобы постояльцы не бродили, и недостаточно поздно, чтобы возвращались те, кто коротал вечер в баре.
Нина открыла одну из дверей и завела меня туда. Уложила на кровать, и тут же головокружение стало отступать.
— Ты зелёная вся, зайка… что же это блин. Уф. Ладно, скорая в пути.
— Нин, всё ок, я всё равно хотела…
— Что? — она села возле меня, протянула бутылочку с водой, которую оставляли для посетителей.
— Я не планировала… его.
— И что?
— Разве это не важно? Я не должна переживать.
— Должна или нет, но ты переживаешь, я же вижу, — пухлая тёплая ладошка Нины стала гладить меня по голове, как ребёнка, а я снова почувствовала ком в горле, который уже не так просто оказалось проглотить.
— Ну и что, что переживаю… Переживу, — шепнула в ответ, не в силах даже смотреть на Нину, которая была такой доброй и будто бы готова была за меня радоваться.
— С чего ты вообще взяла, что всё решила правильно? Может…
— Нин, — я пресекла попытки уверить меня, что совершаю ошибку. — Я выросла в неполной семье, и единственное, чего всегда боялась, чтобы мой ребёнок жил в такой. Меня вырастил папа. Один. И я ни за что бы не отказалась от него, но мамы мне не хватало. Очень! И он мне её не заменил! И я такого не хочу. Потому что если бы я жила без него… я бы не хотела такое даже представлять. Он самое лучшее, что… — я сглотнула конец предложения вместе с жалостливой слезинкой и помотала головой.
— Знаешь что, дорогая, — неожиданно твёрдо заявила Нина. — А я вот выросла только с мамой! И хочу тебе сказать, что может папы мам заменять и не умеют, мамы вот пап заменяют превосходно! — и она улыбнулась. По-доброму, даже лукаво.
— Не смотри на меня так, — предупредила Нина. — Я серьёзно! Да, моя маман даст твоему папаше фору! Знаешь, какая боевая? И всегда мне говорила: мужики — слабые. Мы с ними горы свернём, а без них вдвое больше гор! Так что глупости ты городишь. Другой вопрос, что ты малолетка, и не спорь, я вижу. Тебе тут даже работать ещё нельзя! Но опять-таки… и что, что малолетка? — Нина будто говорила сама с собой, а я лежала и слушала вполуха её и вполуха себя.