Ошибочка вышла - стр. 25
Я приходила в его кабинет, садилась напротив и складывала ручки на коленочках.
— Ну… рассказывайте, Софья Львовна, — говорил он.
— Ну па-ап! — краснея, отвечала я.
— Не папа! А Лев Львович.
Я фырчала, бурчала, но задавала свои вопросы, и это было ужасно, но, наверное, правильно.
Только к шестнадцати годам я забила и по всем интересующим вопросам советовалась с интернетом.
Папа был отличным доктором, но плохим секспросветителем.
При этом сам секс не был табуированной темой, он просто был какой-то естественной частью в жизни человечества. Ничего романтичного, просто факт. Соитие, в результате которого появляются дети. Оттого я поражалась, когда одноклассницы восторгались, как же это круто, когда есть секс! Для меня это было что-то из папиной работы. Что-то про деторождение. Что-то про взрослых, очень взрослых людей.
Я бывала в очередях в поликлинике, и там сидели тётеньки, тётушки и даже бабушки. В моём понимании вот у них был секс! Не у одноклассниц моих и не у меня.
Это теперь я понимаю, что опыт сын ошибок трудных, и просто бриллиант в мужчине-гинекологе рассмотрели не все и не сразу. Девчонки его боялись, а женщины шли с радостью! Да ещё флиртовать успевали.
Теперь смешно стало.
Хотелось бы прийти к нему “на приём” и он бы спросил:
— Ну что, Софья Львовна на этот раз?
— Лев Львович… я попробовала. Всё верно было, это неплохо, но проблемы слишком большие. Что мне делать?..
И почему до сих пор, как в детстве, кажется, что “Меня батя убьёт, если расскажу”, будто я не залетела, а вазу дорогую разбила.
От метро до “Simon” гулять минут десять, потому я натянула шапку и потопала, радуясь первой физической активности за последние пять дней. Город радостно мигал вокруг меня, по-ночному так, мило. И возвышался напротив “Симона” большой старый дом, мы с Мотей часто думали, кто же там живёт и как бы одним глазком глянуть, какие там квартиры.
В баре было ещё совсем тихо, пусто, я пришла рано.
Скинула кожанку, шапку, вымыла руки и пошла за стойку. Там уже крутилась Нина, пышная как пончик девушка, с очаровательными щёчками, а по ту сторону стойки сидела её шикарная звёздная подруга Гелла.
— Здравствуйте, Гелла, — улыбнулась ей, а та лениво помахала рукой.
— Привет, Сонь, — говорила нетрезво и уже сонно. — Нинчик, повтор…
— О… она нас сегодня докона-ает! — взвыла Нина.
— Почему? — я заняла своё место и начала протирать бокалы, которые Нине никогда не казались чистыми, но в целом меня это медитативное действо даже успокаивало.
— Видишь ли… наша Гелла влюблена, верно Гелла?
— Верно, — вздохнула Гелла и упала щекой на столешницу.
— Причём в парня, которого раньше сама не замечала и быка за рога не брала!
— Не брала… — Гелла жалобно потянулась к новому коктейлю.
— А теперь этот парень втюрился в другую.
— Неправда! Она его водит за нос! — Гелла вдруг села и ткнула в меня пальцем, а я хихикнула. — Соньк, ну ты же понимаешь, что ну она его просто… водит! За нос! Он даже имени этой феи не знает!
— Ага, — кивнула я.
Первое, чему научила Нина: соглашаться с пьяными.
— И вот теперь Гелла в печали, — резюмировала Нина.
— В печали, — кивнула Гелла.
— Понятно, — улыбнулась я.
14. Четырнадцатая ночь
Сон был беспокойным. Такие бывали раньше и утром приносили ощущение очищения, будто с первыми лучами солнца уходили все монстры из-под кровати и оставляли после себя только сырые следы на полу. Как в поговорке, где "после радости неприятности", после бури выходило солнце и всегда становилось легче жить, после самой страшной ночи.