Осенью осенённая - стр. 32
При моём появлении зажглась выключенная до этого момента лампочка, озарившая металлическую японско-корейско-китайско-английскую табличку, в которой рассказывалось, что в этом самом месте промышленник Кацутаро Инабата в 1897 году впервые в Японии продемонстрировал настоящий фильм. Вероятно, под «местом» подразумевалось здание на противоположной стороне канала с баннером «Kyoto Experiment».
Научившись снимать, японцы сразу же взялись за спецэффекты. Одним из родоначальников этого направления считается Эйдзи Цубурая, придумавший в 1954 году Годзиллу.
Будучи отпрыском не самого бедного киотского рода, владевшего магазином вагаси13, Инабата ещё в 1877 году уехал учиться ткацкому и красильному ремеслу во французский Лион, где одним из его сокурсников оказался Огюст Люмьер, ставший впоследствии на пару с братом изобретателем кино. Инабата тоже отличился, сделавшись сперва преуспевающим бизнесменом, на производстве которого красилась форма японской армии, а потом и президентом торгово-промышленной палаты Осаки. В 1896 году он вернулся во Францию, снова встретил там Люмьера, заинтересовался коммерческими возможностями нового изобретения и привёз домой не только проектор с пятьюдесятью рулонами фильмов, но и одного из люмьеровских техников. Хотя за год до этого Томас Эдисон уже презентовал свой кинескоп в Кобэ, его детище не показывало «двигающихся картинок». Таким образом, Инабата по праву считается пионером японского кинематографа. Он не только показывал, но и снимал фильмы, в частности, с участием собственной семьи. Впоследствии, правда, он разочаровался в этом занятии, сочтя его «безвкусными», и передал новый бизнес приятелю по фамилии Ёкота, который стал основателем первой в Японии киностудии – «Ёкота Сокаи». Вот такая попутная история.
Когда я говорю, что шёл в тот вечер, куда глаза глядят, я, разумеется, лукавлю. Мало того, что мне нужно было прикупить что-нибудь на лёгкий ужин, на утреннее умывание и опрыскивание духами, а также на смену хотя бы поизносившейся майке (даже без чемодана и даже в Японии джентльмен должен оставаться джентльменом), я перед отъездом получил от жены несмелый запрос на покупку серёжек, которые бы сочетались с подаренным в своё время свекровью жемчужным ожерельем. Сложность поставленной задачи состояла в том, что вообще-то, как мы с вами знаем, жемчужины в бижутерии используются круглые, а те, что составляли ожерелье Алины, были самой что ни на есть неправильной формы – как белые камушки на ниточке. Поскольку поиски мне предстояли долгие, я решил начать их, не откладывая.
А надо вам сказать, что одно из средоточий магазинной жизни в Киото как раз находится в квадрате, ограниченном с севера проспектом Оикэ, а с юга параллельным ему проспектом Сидзё-дори14 (на латинице его обычно неправильно пишут как Shijo-dori). Второе, если вам интересно, окружает со всех сторон центральный вокзал, но туда мы с вами отправимся в другой вечер.
Выйдя с сумеречной Киямати-дори на залитую светом Сидзё-дори, отличительной особенностью которой являются широкие козырьки на уровне вторых этажей, под которыми можно гулять вдоль витрин при любой погоде (почти как в моём любимом Честере), я признал в ней ту самую улицу, что в прошлый приезд помогла нам с Алиной скоротать оба вечера. Для Киото она примерно то же самое, что Оксфорд-стрит – для Лондона. Если вы не располагаете запасом времени, но хотите что-нибудь купить на память о поездке, отправляйтесь прямиком сюда. Местные ГУМы и ЦУМы носят названия «Ханкью» (