Осенний призрак - стр. 22

На другой картине изображены камбоджийские военнопленные, которых как будто гонят вон из комнаты.

Мебель словно из каюты корабля: прямые линии, черно-белые краски, формы, какие Линдман видел в журналах по дизайну, просматриваемых им в парикмахерской.

– Ну и дела! Во что только люди не вкладывают свои кровные! – восклицает Юханссон.

– Петерссон, Петерссон! Мы уже здесь!

– Пора на охоту! Косули ждут!

Они останавливаются, ухмыляясь друг другу, а потом снова нависает холодная тишина.

– Как ты думаешь, где он может быть? – спрашивает Линдман, расстегивая свою зеленую куртку и утирая пот со лба.

– Понятия не имею. Может, где-нибудь снаружи? Здесь, в замке, его нет, иначе он бы услышал нас.

– Но автомобиль стоит внизу. И дверь не заперта.

– Чертов щеголь!

Они разглядывают вывешенные в ряд выглаженные хлопчатобумажные рубашки всех мыслимых расцветок.

– Ты ведь не отказался бы от такой?

– Что ты думаешь о нем? – спрашивает Юханссон.

– О Петерссоне?

– Нет, о Господе Боге. О Петерссоне, конечно.

Юханссон смотрит на Линдмана, разглядывая горестные морщины вокруг его глаз и рта, глубокие борозды на лбу. Он знает, что Ёте долгое время жил один, с тех пор как пятнадцать лет назад от него ушла жена. Она ездила на конференцию в Стокгольм и там совсем спятила, так что не смогла больше оставаться в сельском доме. Кто-то, должно быть, хорошо вправил ей мозги там, в Стокгольме. А потом он встретил русскую, экспортный экземпляр.

– Что я думаю о нем? – переспрашивает Линдман, причмокивая губами. – Он, похоже, не собирался отменять аренду. А насчет всего этого дерьма, что мы должны являться по первому его зову, как холопы какие-нибудь… Ну что здесь скажешь?

Юханссон кивает.

– Ты знал его раньше? – спрашивает Линдман спустя некоторое время.

Ингмар качает головой.

– Он как будто вырос в Берге. О его делах я не слышал ничего. Я никогда не интересовался такими вещами.

Юханссон смотрит на блестящие глаза гигантских медведей. Неужели там настоящие алмазы?

– И ему понадобился непременно этот замок.

– Может, он за что-то зол на графа?

– Да, на такого есть за что злиться.

Они останавливаются в одной из комнат и смотрят друг на друга.

– Ты слышишь что-нибудь? – спрашивает Юханссон.

Линдман кивает.

Снаружи доносится отчаянный собачий лай.

– Она чем-то напугана, – замечает Ёте.

Оба стоят в молчании еще некоторое время, прежде чем подойти к окну.

Проплывающее мимо низкое облако на глазах развеялось туманом и мелкими каплями осело на стекле. Ёте и Ингмар ждут, когда это облако, или туман, рассеется, и слушают тревожный собачий лай. Потом озирают окрестности: ельники, сосны, поля. Полоса тумана застилает ров.

– Красиво, – замечает Юханссон. – Ты видишь собаку?

– Нет.

– Да, я понимаю графа, любившего эту землю.

– Должно быть, ему неуютно в городе.

Ингмар Юханссон ухмыляется и переводит взгляд во двор. Внизу, на присыпанном гравием склоне замкового холма, стоит «Рендж Ровер» Петерссона и автомобиль, на котором они приехали. Но вот туман надо рвом рассеивается, и они замечают собаку, чье темное тело вздрагивает каждый раз, когда она поднимает голову к небу и лает.

– Она кого-то видит, – говорит Линдман. – Может, косуля упала в воду?

Вода во рву черная, тихая. По берегам слабо мерцают зеленые фонари.

«Здесь что-то не так. В воде есть что-то, чего там не должно быть. И это не косуля», – думает Ёте.