Размер шрифта

Оседлавшие Пегаса - стр. 37

Се благо, думал он, и взор его носился

От Тибровых валов до Вислы и Невы,

От сарскосельских лип до башен Гибралтара:

Всё молча ждёт удара,

Всё пало – под ярем склонились все главы.

«Недвижный страж» и «владыка севера» – это русский император, только что вернувшийся с очередного конгресса Священного союза, который простёр кипучую деятельность от своей летней резиденции (Царского Села) до бурных вод Атлантического океана. Александр I, игравший руководящую роль в Союзе, доволен: «Се благо». Что именно? Читайте:

«Свершилось! – молвил он. – Давно ль народы мира

Паденье славили великого кумира,

Давно ли ветхая Европа свирепела?

Надеждой новою Германия кипела,

Шаталась Австрия, Неаполь восставал,

За Пиренеями давно ль судьбой народа,

Уж правила свобода,

И самовластие лишь север укрывал?»

В одну строфу стихотворения вмещена треть века истории Западной Европы – от французской революции с террором якобинцев до революционных движений начала 1820-х годов в Греции, Неаполитанском королевстве и Испании. И в этот исторический период «самовластие лишь север укрывал», то есть Россия. И «се благо»!

Александр I

Пушкин с иронией вставил во вторую строфу это библейское выражение: «И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма…», «Се благо, думал Он, и взор его носился» (Бытие I: 31, II, 310).

Размышления «владыки севера» полны мстительного торжества:

«Давно ль – и где же вы, зиждители свободы?

Ну что ж, витийствуйте, ищите прав природы.

Волнуйте, мудрецы, безумную толпу —

Вот кесарь – где же Брут? О грозные витии,

Целуйте жезл России

И вас поправшую железную стопу».

Для самодержца народ – безумная толпа, из среды которой временами выделяются говоруны, которые не способны на реальное действие, требующее мужества и жертвенности.

А потому их (народов) удел – целовать «жезл России», то есть благоговейно склониться под поправшую их силу («железную стопу»). Но неожиданно столь бодрящие размышления «недвижного стража» Европы встревожил неведомо откуда повеявший дух, и «владыку севера» объял мгновенный хлад; «раздался бой полночи», и перед ним предстал незваный гость:

То был сей чудный муж, посланник провиденья,

Свершитель роковой безвестного веленья,

Сей всадник, перед кем склонилися цари,

Мятежной вольности наследник и убийца,

Сей хладный кровопийца,

Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари.

В посланнике проведения легко узнаётся император Наполеон, пришедший к власти после вакханалии революции и ввергший Европу в череду кровопролитных войн, завершившихся отречением от престола и ссылкой на остров Святой Елены. Человек чрезвычайно деятельный, он был обречён на медленное умирание, будучи отлучён от своих многогранных обязанностей по умиротворению и управлению покорёнными государствами, что весьма отрицательно сказалось на его физическом состоянии:

Ни тучной праздности ленивые морщины,

Ни поступь тяжкая, ни ранние седины,

Ни пламя бледное нахмуренных очей

Не обличали в нём изгнанного героя,

Мучением покоя

В морях казнённого по манию царей.

То есть перед торжествующим «владыкой севера» предстал отнюдь не мученик злорадствующих монархов Европы:

Нет, чудный взор его, живой, неуловимый,

То вдаль затерянный, то вдруг неотразимый,

Как боевой Перун, как молния сверкал;

Во цвете здравия и мужества и мощи,

Владыке полунощи

Страница 37

На следующую страницу