Осада. Повести и рассказы - стр. 32
Однажды она лежала, листая какую-то книгу, и вдруг вспомнила о сумке. Ещё тогда, продумывая свой план, она наметила и сумку, и совок, и даже вокзал, с которого поедет – с Казанского, потому что ездила по этой дороге и запомнила густой лес сразу за городом. Она всё это наметила, а вот сумку до сих пор не приготовила. Лена потыкалась по углам, сознавая, что зря – у неё кроме чемодана и портфеля ничего не было. Пришлось затягиваться и тащиться в магазин. Там она как-то деловито и не торопясь выбрала клеёнчатую вместительную сумку и неожиданно, в последний момент, ещё и огромный целлофановый пакет.
Дома разделась, устелила зачем-то дно сумки газетой, положила туда железный лопатообразный мусорный совок и целлофан. А потом посмотрела на эту приготовленную деловую сумку, и её начала пробирать дрожь. Она смотрела на страшную сумку, и зубы её противно клацали, и как она ни стискивала челюсти, дробный стук не прекращался. Лена резко запихнула сумку под кровать, закуталась с головой в одеяло, с тоской подумала, что ещё и на постель что-нибудь подстелить придётся…
И – заплакала.
Кто-то впился железными когтями в низ живота и начал раздирать её тело.
Сердце остановилось. Был полдень. Лена резиновыми руками с усилием натянула на себя халат («Зачем, зачем я это делаю?»), вышла, шатаясь, в коридор, и, придерживая живот рукой, вдоль стенки пошла в 315-ю («Зачем, зачем я это делаю?!. Ведь я не это хотела делать!») и ввалилась туда. Она успела сказать белыми губами вскочившей Лилии Петровне: «Быстрее… Я рожаю…», – закатила глаза и, цепляясь скрюченными пальцами за дверь, осела на пол. Потом она словно плавала в каком-то вязком тёплом киселе и, изредка выныривая на поверхность, ощущала запах лекарств и смутно видела марлевые повязки на лицах, а вверху – ослепляющий потолок… И всё время была боль…
Она очнулась оттого, что боли нет и услышала странный мяукающий звук, словно где-то вдалеке ехала «скорая помощь» с включённой сиреной.
«Что это? – устало удивилась Лена, и её мягко толкнуло в измученную грудь. – Это же ОН… Жив…»
Она хотела спросить – кто? мальчик? – но глаза её закрылись, и она погрузилась в приятную тёмную тишину…
«Жив!»
ПИРОЖКИ С МЯСОМ
Рассказ
Где же Маринка?
Максим психанул уже всерьёз. Двери школы перестали хлопать, дети, первосменки, разбежались-разбрелись, галдя и балуясь, а дочку, как корова языком слизала. Куда она запропастилась? Надо бы закурить, успокоиться, да в том и запятая – сигареты ещё утром кончились. А стрелять сейчас, попробуй стрельни – чёрта с два кто даст. Ох курить хочется, вот уж действительно уши пухнут, горят так, что и морозец их не берёт. А подмораживать после обеда начало. И темнеет прямо на глазах, хотя только четверть третьего. Ничего, ничего, сейчас обкуримся – из ушей дым пойдёт. Тьфу ты, дались эти уши!
Не выдержав, Максим достал деньги, ещё раз, близко поднося к лицу, быстро пересчитал: девять с копейками. Трояк Лида на хлеб выделила, медь осталась от былых богатств, а шесть дубовых удалось выклянчить за книжку «О русских именах». Оно бы самому попытаться продать, ухватил бы и червонец: книга дельная, справочная, в отличном переплёте. Однако ж, самому торговать – талант нужен. Максим ряшкой не вышел, за глотку покупателя схватить не сумеет. Да и, чего доброго, конкуренты-торгаши вмиг бы накостыляли, проводили бы в шею вместе с его русскими именами, греческими и всеми иудейскими. Ладно, и шести рваных должно хватить. В крайнем случае – без фильтра искать придётся. Главное, чтобы Лида не сразу обнаружила пропажу книги – на стеллажах ряды прорежены уж сильно.