Орудия Смерти. Город стекла - стр. 37
Аматис, конечно, предлагала взять свитер и юбку, но что-то в боевом облачении притягивало. К тому же Клэри всегда отличалась большим любопытством…
Через пару минут оба полотенца сушились на перекладине в изножье кровати, тогда как сама Клэри, не без удовольствия, любовалась на себя в зеркало. Облачение подошло: облегало, не стесняя движений, подчеркивая изгиб бедер и груди. А и правда, бедра и грудь как будто округлились. Грозной Клэри, конечно, не выглядит – и вряд ли хоть что-то придаст ей таковой вид, – зато росту словно прибавилось. Да и волосы на черном фоне смотрятся необыкновенно яркими. Как у мамы когда-то.
В самом деле. С виду Джослин походила на куколку, но внутри имела стальной стержень характера. Что же такого случилось с мамой в прошлом, отчего она обрела силу и несгибаемость, упрямство и бесстрашие? Аматис спросила: «Твой брат похож на Валентина так же, как и ты – на Джослин?», и Клэри чуть не ответила, дескать, нисколечко она на мать не похожа. Мама – красавица, не то что сама Клэри. Однако Джослин, которую помнила Аматис, была девчонкой, замыслившей свергнуть Валентина и тайно заключившей пакт с нежитью, нарушив тем самым Круг и спася Перемирие. Та Джослин не стала бы смирно сидеть в стенах дома, пока снаружи гибнет ее мир.
Без дальнейших раздумий Клэри вышла из комнаты и заперла дверь спальни на засов. Открыла окно и выглянула наружу. Шпалера у стены выглядела совсем как… приставная лестница. А приставные лестницы вполне себе безопасны.
Сделав глубокий вдох, Клэри перелезла через подоконник.
Следующим утром стражники вырвали Саймона из тревожного забытья, наполненного непонятными снами. Выводя вампира из подземелья, они не стали надевать ему на голову мешок, и Саймон улучил момент – бросил украдкой взгляд на решетку соседней камеры. Если он и думал застать там вчерашнего собеседника, то испытал разочарование: только и увидел за прутьями, что кучу тряпья.
Тюремщики проводили Саймона через несколько серых коридоров, угощая толчками, если парню случалось задержать на чем-нибудь взгляд. Наконец его привели в комнату, оклеенную роскошными обоями и щедро увешанную портретами мужчин и женщин в облачении Сумеречных охотников. (Рамки портретов тоже были украшены руническими узорами.) Под самой крупной картиной на красном диване восседал Инквизитор.
– Крови? – протянул он Саймону серебряную чашу. – Ты, должно быть, проголодался?
Элдертри слегка наклонил чашу в сторону Саймона, и от вида карминовой жидкости в ней – равно как и от ее запаха – вампир напрягся. Вены под кожей резко натянулись, словно нити в руках кукловода.
– Она… человеческая? – спросил Саймон, борясь с дурнотой.
– Сынок! – хихикнул Элдертри. – Не будь столь наивен. Это кровь оленя. Еще, впрочем, теплая.
Саймон не ответил. Клыки вытянулись и кольнули в нижнюю губу. От вкуса собственной крови Саймона замутило.
– Боже мой. – Инквизитор сморщил лицо в сушеную сливу и обратился к стражникам: – Господа, оставьте нас наедине.
Один лишь Консул задержался в дверях, глядя на Саймона с неприкрытым отвращением.
– Нет, благодарю, – неясно пробормотал Саймон. – Крови не надо.
– Твои клыки говорят об обратном, юный Саймон, – добродушно заметил Элдертри. – На, пей.
Он протянул парню чашу, и запах крови наполнил комнату, словно аромат розы в саду.