Орел/Решка - стр. 29

Автобус остановился, парень забрался внутрь, отдал два доллара за проезд и сел впереди. Бездомный тоже залез в салон, и двери с шипением закрылись.

– У меня нет денег, – сказал бомж.

Водитель вздохнул:

– Так не пойдет, старина. Это бизнес, а не благотворительность.

Бездомный повернулся к Эфраиму:

– Мне нужно добраться домой. Ты привел меня сюда.

Взгляд его стеклянных глаз блуждал.

Эфраим положил в карман четвертак:

– Простите, у меня нет мелочи.

– Мелочи! – Бездомный ухмыльнулся.

– Ты знаешь этого парня? – спросил водитель.

– Понятия не имею, о чем он говорит, – ответил Эфраим. – Я его встретил две минуты назад.

– Какой стыд, что люди себя доводят до такого состояния. Да и ладно, какого черта! – воскликнул водитель. – Тебя-то я возьму в любом случае. Я на этом деньги не теряю, и это мой последний рейс на сегодня.

– А это действительно последний автобус? – спросил Эфраим.

– Ага. Опоздал на тридцать минут – двери заклинило. Но я всегда заканчиваю маршрут, – водитель дернул рычаг, и автобус поехал.

– Похоже, сегодня тебе все же повезло, – проворчал бездомный и протопал в дальний конец салона.

Эфраим уставился ему вслед. Бродяга помнил, о чем они говорили до нового желания. Почему? Раньше никто, кроме Эфраима, не знал о переменах. И что случилось теперь? Тут или пьяница что-то сделал, или сам Эфраим.

Судя по звукам, мужчину явно стошнило, через мгновение по салону поплыл едкий запах.

– Проклятие, – вздохнул водитель. – Вот что я получаю в благодарность.

Эфраим отвернулся и стал смотреть в окно, глядя сквозь темноту на пустые улицы. Весь путь он не выпускал монетку из ладони, боясь, что потеряет.

Матери дома не было. Вместо нравоучительной лекции за опоздание Эфраим нашел записку на холодильнике, сообщавшую, что ужин готов. Похоже, мама опять на вечерней смене в супермаркете.

Его беспокоило, что желания вызывали непредсказуемые последствия, о которых он не просил. По крайней мере сейчас монетка сработала в его пользу: матери не было дома, она никогда не узнает, что сын пришел поздно, а значит, первые две недели каникул он не просидит наказанным. С монеткой будет достаточно просто вновь наладить мамины дела. Или даже лучше: пожелать работу, которая будет ей действительно в радость, ту, на которой ей станут платить гораздо больше.

Эфраим на вечеринке почти не ел, хотя почти все время стоял у столика с закусками, так что сейчас отрезал себе большой кусок мясного рулета и щедро положил картофельного пюре – на его памяти таких блюд мать никогда не готовила – и понес тарелку в комнату. Стоило ему сесть у компьютера, как на экране вспыхнуло сообщение от Натана, правда, звук от него оказался странным, как будто искаженным. Только сгоревшей звуковой карты сейчас Эфраиму и не хватало.

«ПРИВЕТ. Где ты был?» – напечатал Натан.

Обвиняющий курсор подмигивал Эфраиму. Значит, Натан действительно приходил к дому Джены.

Эфраим откинулся назад, насколько позволяло кресло, и стал перекидывать четвертак из одной руки в другую. Глубоко в душе он надеялся, что монетка изменила мир так, что Натан ничего не знал о вечеринке, как произошло с его матерью. Теперь же придется рассказать все начистоту и извиниться; если бы Эфраим соврал сейчас, то выглядел бы еще большим придурком.

Правда, если подумать, можно было загадать очередное желание, и тогда Натан просто забыл бы об этом вечере. Друг бы ничего не заметил и не обиделся. Эфраим стиснул монетку в руке, а потом припечатал четвертак к столу рядом с клавиатурой и написал: