Орден Черного копателя - стр. 3
Совет бывалых. Если вы ведете поиск в лесу, то возьмите анти москитную сетку. Активно комары досаждают в конце июня – начале июля по вечерам. Во многих северных районах в конце августа появляется мошка, что намного хуже, чем комары.
Летом мы уезжали в Одессу. Город, где я родился и где жил мой дедушка. Даже в начале шестидесятых годов в Одессе кое-где встречались разрушенные в войну здания. И хотя мне категорически было запрещено посещать подобные реликвии, но разве может усидеть дома восьмилетний пацан, когда соседские мальчишки приносят из развалин гильзы, ржавые каски, автоматный рожок, а то и штык-нож. Конечно, вместо находки была вероятность нарваться на неразорвавшийся снаряд или мину, но бог миловал. Я был помладше товарищей и почти ничего не находил, но однажды мне повезло. В щели между досками я нашёл потемневшую от времени монету. Находку свою я понёс показать деду. Дед, полковник в отставке, некоторое время разглядывал монету, а потом, к моему удивлению швырнул её на землю.
–Это немецкие деньги, – сказал он со злостью, отвернулся и ушёл домой.
В мои восемь лет слова деда мало что мне объяснили, но пропасть, с таким трудом найденному сокровищу, я дать не мог. Разыскав на земле монету, я вечером тайком разглядывал через увеличительное стекло орла, держащего в лапах свастику и непривычные готические надписи.
Так впервые я узнал, что деньги бывают разные. Каждая страна выпускает свои деньги. Деньги – они как люди – ссорятся, воюют, старятся, а со временем и умирают. Так я представлял денежное отношение в детстве, и во многом был прав.
Потом эта почерневшая цинковая монетка долгое время использовалась для игры в войну, для изготовления "настоящих" немецких документов. Если, положив её под листик бумаги, потереть бумагу обратной стороной простого карандаша, действительно получался оттиск похожий на печать. Для опытного коллекционера эти цинковые десять пфеннигов – ерунда, стоящая несколько копеек, для меня же в детстве это был ценный артефакт приобщающий меня к военной истории.
Потом мы переехали в другой город. Город этот был особый. Помнится только, когда мы подъезжали к нему, отец позвал меня в тамбур.
– Если будут спрашивать, откуда мы приехали, не говори.
– А кто будет спрашивать?
– Ну… люди всякие, – отец явно темнил.
– Одноклассники?
– Да, и одноклассники в том числе.
– Значит, одноклассникам нельзя говорить, где мы жили раньше?
– Не говори.
– Они меня спросят, откуда мы приехали, и им надо сказать, что не знаю?
– Нет. Так тоже плохо будет. Ты скажи лучше, что приехали мы издалека, с Севера.
– Ага. Я буду говорить, что мы с Севера.
– Только не говори названия городов или поселков. Очень тебя прошу.
– Хорошо. А город, куда мы едем, старый?
– В общем-то, не новый.
– Это хорошо.
– А почему ты об этом спросил?
– Если город старый, то там точно есть клады.
– Возможно… возможно, кроме всего прочего, там есть и клады – пробормотал отец, и мы отправились обратно в купе.
Вопрос о кладе был не случаен. В те годы часто печатались статьи о том, как люди находили и сдавали клады государству. За это им полагалась премия в виде четверти стоимости клада. Тогда учитывалась лишь стоимость драгоценных металлов, входящих в сокровище. Меня эти газетные статьи вдохновили на подсчет возможной прибыли. Физику я еще не изучал и ничего не знал о плотности металлов, и об измерении объемов имел весьма смутное представление, зато мне удалось узнать, что полулитровая банка, наполненная почти доверху мелочью, весила три килограмма. В ювелирном магазине я узнал, что колечко из золота весом пять грамм, стоило более пятидесяти рублей. После подсчетов у меня вышло, что после находки даже одной литровой банки с золотыми монетами, премия, которую я получу, превысит отцовскую зарплату за тридцать лет.