Опус Серого Волка - стр. 56
– Ладно, рассказывай. Что с матерью случилось тогда?
– Она сильно расстроилась после ухода отца…
– Пила? Пить начала?
– Да. Сейчас все хорошо, правда. – как-то спохватился я. – Ни разу пьяной не видел с тех пор. – Было отвратительно, что получаю услуги психотерапевта за историю, которую выдумал.
– У меня, знаешь, коньячок, коньяк припрятан, – смех меня чуть не разорвал, опустил голову, и делая вид, что вытираю нос, спрятал улыбку. – Да ладно, несерьезно я, шучу я, – и сам рассмеялся наконец можно и самому не сдерживаться. Теперь надо быть готовым к таким разрывным. Кстати о них.
– Сан Саныч, вы в танки играете?
– Конечно, как не играть. Все играют. Турниры здесь устраиваем. Бомжей даже из обезьянника достаем и заставляем играть, бомжей, проституток, таких, как ты, оборванцев. Деньги ставим, кто выиграет, кто победит один на один.
– Ого! А сами какую ветку вы прокачиваете?
– Нас все фашистами называют, вот их ветку и начал качать. Прокачиваю ее.
– Мы по разные стороны баррикад. Советскую ветку качаю, – его руки были как будто Сан Саных собирался придушить, а гримаса была зловещей.
– Ах ты, краснопузый! Ладно, шучу я, шучу, хе – хе – хе, – юмор у него был своеобразный и от этого привлекательный. Привлекательный своей уникальностью. Только к нему надо привыкать, это точно, поэтому в этот раз сделал вид, что засмеялся.
Чайник закипел, и мне предложили выбор: «Барби» или «МВД». Выбор одинаково нелепый и сложный. Случайно выбрал Барби. Сан Саныч принялся заваривать и приговаривал:
– Правильно. Правильно. Лучше куклой быть, чем мусором стать. Хе – хе – хе, – тут мой смех был подлинный. – Давай, выбирай, выбирай, что к чаю будешь. С чаем выбирай, – после выбора пары трубочек, пошла отрицательная реакция. – Давай, набирай больше! Больше давай. Вот попробуй. Не стесняйся! Не укушу же. Кусать то не буду, Серый. Волк Серый. Как у тебя фамилия то?
– Волкий.
– Хо! Хе-хе! Тем более не укушу. Кусать не буду теперь. Своих то мы не трогаем. Аф! Аф! – участковый завыл. Это невольно вызвало у меня улыбку. Так же невольно и закралась мысль выложить ему все как есть. Признаться во всем и будь что будет. Тогда Яковлев сухим не выйдет. Только все еще было вероятно то, что это уловка. Плохой коп притворяется очень хорошим. Как размокнешь от конфет и чая, начнешь думать, что вроде ты как бы и в безопасности, и вроде как можно убрать фильтры. Тут клац! Наручники закрываются на твоих запястьях. Надо же думать, что каким-то образом он проявит себя, маска соскользнет на секунду. В любом случае необходимо быть на чеку.
Заметив, как рассматриваю стенку с красными нитями, Сан Саныч, надев очки на перекос, решил утолить не только мой голод, но и мой интерес.
– Не слыхал об этом?
– Нет, не слышал.
– Кто-то выкапывает трупы и Бог знает, что с ними делает. И Бог только знает, сколько. Кто-то говорит: десять лет, кто-то -пятнадцать. Неизвестно, где откопал этот съехавший. Съехавший этот, а где ритуальные конторки места освобождают. У них тоже свой темный бизнес. Темный очень – мафия. Зимой он приостановился, что на руку нам. Весной, как снег подтает, снова вернется вот. Как легче откапывать станет, снова полезет, тварь безбожная. По всем кладбищам прошелся. Всем! Бабы, мужики, старики, молодые, дети. Дети даже! Свежесть могилы его только привлекает. И то не всегда. Совсем старые откапывает иногда. Все пытался, пытался пометить схожести, только ничего не выходит. Не получается понять типаж есть у него, нет ли. Ощущение, что просто, как в магазине игрушек, выбирает понравившуюся куклу. Главное – не выбрасывает, не избавляется, понимаешь? Значит, где-то складируют их или прячет, только где ему их прятать? Хотя что нам… Мы что? Он их, как тепло было – закопал и дело с концом. Снегом присыпало, подмерзло, вот и все концы потом. Это хорошо, что еще холодно. И так весь мозг проел мне, уже начальник с этим некрофилом. Еще парочка эта… По обочинам катаются и людей собирают. Потом пропадают они. До кучи. Самоуправец – самурай завелся. Собачек терроризирует. Заказы какие-то берет. Самоуправство! – в горячке объяснения старший лейтенант, кажется, только сейчас поняв, что рассказывает это все ребенку. – Да тебе это и нельзя, наверное, рассказывать. Не боишься такого? Хотя ты парень уже взрослый.