Опричное царство - стр. 22
Поездка Иоанна была прервана вестью о болезни новорожденного сына. Предчувствуя недоброе, он вернулся в Москву, но к этому времени младенец умер, и государь узрел его лишь в гробу. Царица Мария была безутешна, стонала и рыдала так страшно и громко, что придворные, слышавшие эти звуки, думали, не вселился ли в царицу бес. Иоанн, уже переживший смерть многих своих детей, был более спокойным, но в спокойствии том была подавленность и горечь утраты. Похоронив сына, Иоанн вместе со всем двором тут же вновь отправился в Александрову слободу. По приезде туда он услышал весть от Василия Захарьина, что в слободу отправляется сбежавший из заключения старицкий дьяк Савлук Иванов, который спешит донести государю о «неправдах» своего господина и его матери.
Заговор Владимира и его матери! Снова! Иоанн ждал этого, ибо давно не верил своей родне, но боль от предательства и боль от смерти сына сломили государя. Его знобило, дрожью ходили руки, порою тряслась до стука зубов нижняя челюсть, а внутри волнами накатывал неизмеримый гнев.
И Савлук, этот сухощавый плешивый дьяк, прибыл и упал на колени перед государем, не осмелившись поднять глаза. Иоанн восседал в черном бархатном кафтане, отороченном мехом черной белки, к трону прислонен был резной посох из слоновой кости. С ужасом заметил Савлук, что низ посоха, что упирался в пол, был не тупым, а сверкал сталью и был похож на наконечник копья. Царь молчал. Василий Захарьин, находившийся тут же вместе со свитой, велел дьяку говорить.
– Не вели казнить, великий государь, да только весть я тебе недобрую принес. И дабы не смог я того содеять, князь Владимир Андреевич и мать его заковали меня, но сумел сбежать, и ныне стою пред тобой, дабы сообщить, что перед походом твоим победоносным на Полоцк был в Старице Бориска Хлызнев, предатель и перебежчик. Хотели они дружбу учинить с литовцами, помешать тебе взять Полоцк, а после содеять переворот и посадить на престол старицкого князя Владимира!
Зашумели бояре возмущенно, скрыл довольную улыбку в своей бороде Василий Захарьин, Иоанн же по-прежнему сидел недвижно, холодно глядя на дьяка. Савлук привирал, делал это нарочно – все, как ему указал Данила Захарьин. Ведали, что государь разбираться не станет и на новый выпад от брата и его властолюбивой матери ответит тут же. Савлуку за это обещано было теплое местечко на службе в одном из приказов в Москве и хорошее жалованье.
Иоанн выгнал всех, и никто не увидел, как он пережил эту весть, оставшись наедине. Но в тот же день, не выходя из покоев, он велел собирать судебную комиссию, а Старицу приказал оцепить, дабы никто не смог сбежать.
Александр Горбатый-Шуйский получил послание об этом уже в тот же день и торопливо написал Бельскому и Мстиславскому, которые должны были быть во главе комиссии, дабы содеяли все, лишь бы спасти Владимира и его семью от расправы – такого выгодного претендента на престол нельзя было терять!
Митрополит тем временем ложился спать. Сегодня снова была слабость, хотя и сумел провести службу. Тяжко!
– Нет, – сидя за столом в одном подряснике, проговорил Макарий сам себе, – государству надобен сильный владыка, но не я…
Все чаще он мечтал о возвращении в Пафнутиев монастырь, что под Калугой – там, где уже более полувека назад принял он постриг.