Оправдать любой ценой - стр. 12
– Обижаешь, говорят. Хотели мне машину подарить, дачу за городом. Да только я, знаете, как думаю? – Он выдержал небольшую паузу, подбирая слова: – Как пришло, так и уйдет. Тогда время такое было. Как узнают, что у тебя что‐то вдруг появилось, так сразу начнется – откуда, как заработал, кто дал, за что, а не спекулянт ли ты? От зависти сожгли бы через месяц, к бабке не ходи.
На этой ноте мы замолчали. За окном пролетали яркие вывески с не менее яркими призывами. Кажется, скоро выборы, вот кандидаты и проводят свои компании и, как всегда, много обещают.
Я довольно широко улыбнулась и почти хихикнула. Помнится, четыре года назад один из кандидатов обещал одновременно закрыть лакокрасочный завод, ибо тот катастрофически сильно загрязнял воздух, и дать до двух тысяч новых мест, не строя новых предприятий. Как он это собирался сделать? Я до сих пор не знаю и, наверное, никогда не узнаю, потому что его не выбрали.
Аякс долго не мог ехать молча, поэтому принялся мурлыкать себе под нос песни конца прошлого века. Среди них я различала знакомый мне шансон, который любили родители. Помню, вечерами, когда я уже ложилась спать, в соседней спальне старенький приемник запевал «Калинку-малинку» или что‐нибудь на иностранном языке. Мне до сих пор иногда снится, как папа колдует над шипящим, как гадюка, приемником, и через несколько секунд из него вновь вырывается «Калинка, калинка, калинка моя…».
– Что‐то хорошее вспомнили?
– Детство, Венчик, детство. А как ты понял?
– Так у вас на лице все написано.
– Чего написано? – я посмотрела в зеркало. – Лицо как лицо.
– Ну не скажите, Татьяна Александровна. Человек может быть вечно серьезным, строит из себя деловую и занятую ячейку рабочего коллектива, но стоит только на секунду вспомнить что‐нибудь теплое, например задуматься о семье, которая ждет тебя дома, или резко нахлынут воспоминания из детства, и все – нет больше хмурого выражения лица, да и глаза блестят по-другому. Вот такое лицо у вас было. А сейчас вот опять прежнее.
Я снова посмотрела в зеркало. Лицо и лицо, глаза такие же, улыбаюсь я разве что по праздникам или в случае успешного закрытия дела. Из изменений только еще одна парочка появившихся морщинок, но мама говорила, что это оттого, что много думаю.
– Может, стоит меньше думать? – почему‐то вслух спросила я.
– Боитесь, что появятся морщины?
– Не понимаю, как вы постоянно угадываете?
– Поживете с мое, тоже так сможете, – он вытащил из внутреннего кармана помятую пачку сигарет и кинул на меня вопросительный взгляд: – Не против?
– Да, только окно пошире откройте.
– А вообще, я столько с людьми общался, что не заметил, как стал их понимать. Времена такие были раньше, что одному не прожить просто. Я ведь почему не работаю? Не потому что не берут, возможности всегда были и есть, а из принципа. Вот люди пашут пять через два, приходят в пятницу домой уставшие, хлопают глазами, а уже вечер воскресенья. Скажите мне, Татьяна Александровна, почему так?
– Наверно, потому что не умеют отдыхать. Полтора дня пьют или спят, а в воскресенье встают под вечер – вот и выходных как не бывало.
– Это вы верно подметили, – усмехнулся Аякс, – да только вы хотите бороться с последствиями, а я вижу причину болезни. Люди просто не принадлежат сами себе. Они винтики в этом механизме, из которого им не выбраться. И ведь человека все устраивает. Он считает, что так и должно быть, что не должно у него быть иного. А я, может, и не такой богатый, живу в небольшом домике далеко не в центре, питаюсь не в ресторанах, зато я принадлежу себе и делаю, что считаю нужным, когда считаю нужным, иду туда, куда хочу, общаюсь с теми, с кем хочу. Я не боюсь злого начальника, который придет в любой момент и накричит на меня ни за что. Вот так‐то.