Оплот - стр. 10
Оставив ошеломленного Солона, Бриггем поднял птицу с земли и, повертев ее тельце в перышках свинцового оттенка, заметил:
– Будет нашей кошке чем поживиться.
Тут ему пришла новая мысль:
– Спорим, у нее где-то рядом гнездо!
И, раздвинув кусты, почти нырнув в их гущу, Бриггем выкрикнул:
– Топай сюда, покажу кой-чего. А чисто ты на сей раз сработал, салага.
Бриггем подхватил Солона под мышки, чуть ли не носом ткнул его, онемевшего от ужаса, в круглое, свитое из травы гнездышко, в котором тянули шейки, разевали большие желтые клювы четыре жалких птенца.
– Видал? Вон кто у ней остался, у дроздихи-то. Снесу их кошке – так и так не жильцы.
– Это была их мама? – срывающимся голосом уточнил Солон.
– Кто ж еще-то? Чего она, по-твоему, тут мельтешилась?
Солон обмяк в Бриггемовых руках. Бедные птенчики! Бриггем теперь отдаст их кошке на съедение вместе с птичкой-мамой. И это его, Солона, вина!
– Пожалуйста, Томми, не забирай птенцов! – взмолился Солон, когда Бриггем поставил его на землю и потянулся за гнездом. – Может, мы с мамой их как-нибудь сами выкормим. Беда-то какая! Я не хотел убивать птичку.
И Солон разрыдался возле злополучного куста:
– Бедные, бедные дроздики! Зачем только я стрелял в их маму?
Эти слезы растрогали даже Бриггема.
– Так ты ж не хотел, случайно вышло. В другой раз не получится, – неловко утешал он Солона. – А птенцов тебе все равно не выкормить. Что они едят, одним птицам известно. Кончай реветь. Ты не виноват. Просто не стреляй больше в птиц.
И Бриггем, схватив гнездо с четырьмя птенцами, поспешил домой, Солон же еще долго не мог двинуться с места.
Вечером кусок не лез ему в горло. Когда ужин был окончен, Солон, обессиленный, лег на кушетку в гостиной. Мать сочла, что он переутомился, и отправила его в мансарду, разгороженную надвое, чтобы свой уголок был у каждого из детей. Спалось Солону дурно, и наутро его жалкий вид не на шутку встревожил миссис Барнс: она даже подумала, не дать ли сыну слабительное и не означает ли его недомогание серьезную болезнь.
Однако именно в то утро Солон решился все рассказать матери и выполнил задуманное уже днем, предварив признание вопросом о возможной телесности Господа. Выслушав рассказ о мнимом прегрешении, миссис Барнс смутилась. Где он, истинный источник зла – ведь, как ни крути, зло имело место? Разумеется, детское желание стрельнуть из рогатки естественно и невинно постольку, поскольку дитя не замышляет причинить вред никому из живых существ. И уж тем более ничего подобного не держал в уме Солон: определенно, мальчик не понимал разницы между двумя целями – птицей, у которой сейчас целый выводок птенцов, и сосновой шишкой. Да ее мальчик вообще не рассчитывал попасть ни в первую, ни во вторую, ни во что-нибудь третье – в этом миссис Барнс убедили ответы сына и его искреннее горе. Нет, с его стороны это было простое любопытство, ведь Солон даже не знал, что дрозды гнездятся в густых кустарниках и что как раз сейчас выкармливают птенцов.
Сразу простив своего обожаемого сына, который не ведал, что творит, и переживал так искренне, миссис Барнс, однако, немало встревожилась. Как разум ее, так и веру смутил тот факт, что большое зло порой является по воле случая, независимо от дурных намерений и жестокости – их вообще может не быть.