Оплата по договору - стр. 61
— Ты очень красиво думаешь, Полина, — улыбнулся Анжелин, разглядывая меня, как музейный экспонат. — О чём? Поделись.
— Не пойму, зачем ваша жена озаботилась моим нарядом.
— Тут как раз всё просто.
— Да? Она как-то объяснила?
— Дословно сказала следующее: «А то опять припрётся в чёрном».
Анжелин стал серьёзным. А я… Мне стало нечем дышать. Теперь уже решительно отстранилась со словами:
— Мне нужно на воздух.
То ли я побледнела, то ли пошатнулась, потеряв опору, партнёр не отпустил меня одну: обнял за талию и проводил к выходу. На улице ещё было светло. Надо же, внутри полное ощущение вечера из-за атмосферы праздника, а тут, как будто обычный день. Мы обошли клумбу с распространявшими дурманный аромат цветами, уселись на скамью.
— Принести воды?
Мамочки… Я таяла от заботливых ноток в бархатном голосе. Еле слышно пролепетала:
— Не нужно.
— Я где-нибудь раздобуду таблетку...
— Всё нормально. Надо всего лишь подышать.
Я говорила так, словно хотела побыть одна. На самом деле мечтала, чтобы Леонид сел рядом. Он почувствовал. Опустился на сиденье и забросил руку за меня, устроив её на деревянных рейках спинки.
— Давай, подышим. Что тебя расстроило, неужели Танин подарок?
— Получается, она не хотела, чтобы я пришла в чёрном?
Анжелин протяжно вздохнул, рассматривая бутоны посаженного вдоль бордюра душистого горошка. Заговорил не сразу:
— Ассоциация из юности. Страшная ассоциация.
— Похороны матери?
— Именно. Было катастрофически много народу. Все в чёрном. Целая монохромная демонстрация. Венки, оркестр. Закрытый гроб. Таисия Александровна сильно обгорела. Её показали только мужу.
— Вы там были?
— Новостная команда вела съёмки на кладбище. Позже Виталий Георгиевич выкупил у телевизионщиков запись. Я её видел. Таня… — голос сорвался. Немного помолчав, Леонид сглотнул и продолжил: — Складывалось впечатление, что её саму хоронят вместе с матерью.
— Я не знала, — сказала я шёпотом. — Как ужасно, что оба раза пришла в…
Не договорила, почувствовав, что меня обнимают:
— Не переживай. Всё хорошо. Тане нужно выбираться из психологической пропасти. То, что она искала способ решения конкретной проблемы с твоим костюмом — очень хороший признак.
— Почему она ничего не сказала? Могла бы попросить.
Леонид вздохнул и обнял меня ещё крепче:
— Если б у меня были ответы!
Сидеть бы так в обнимку целую вечность! Хотелось привалиться к мужчине поплотнее, устроить голову на его груди. Жаль, нельзя. Плавная музыка, доносившаяся из ресторана, смолкла. Пары, скорее всего, вернулись за столики. Наше исчезновение вот-вот заметят.
У входа нас встретил полковник:
— Леонид Сергеевич! — воскликнул он, энергично махнув рукой с зажатой в пальцах сигаретой: — побеседуем по-мужски? — с улыбкой обернулся ко мне: — если Полиночка позволит.
Анжелин вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами:
— Столик найду, не сомневайтесь.
Они ушли. Аромат кедра и запах дорогих сигарет, обычно сопутствующий Геннадию Семёновичу, постепенно исчезали. Я не выдержала, украдкой обернулась. Успела заметить две удалявшиеся фигуры: широкие спины, расправленные плечи, высоко поднятые головы... Леонид почувствовал взгляд, оглянулся, спугнув меня.
Столик я нашла тут же. С краю, в двух шагах от входа — свободный. К вазочке с красными салфетками притулилась табличка: «бронь». Поскольку двигаться дальше совершенно не хотелось, я села тут. Не прошло и минуты, как нарисовался официант — кудрявый паренёк. Он узнал меня, участливо наклонился.