ОПХ - стр. 17
– Как кто? ОН, конечно – царь и бог.
– Мы его год с колен поднимали, а Отец его за месяц устосает, – скорбно предсказал Лукашов.
На перекличке к нам претензий не было, директор никого не ругал, только выразил неудовольствие бригадирам, что под дождь попало несколько сот гектаров скошенной травы.
– Вы же слышали прогноз! Какого чёрта вчера косили!?
Ну слава богу, день начался спокойно. Минут десять ещё посидели, обсуждая текущие дела.
Но убраться подобру-поздорову не получилось. Как буря ворвался в нормировку директор:
– Что сидишь?! – накинулся он на Саблина.
Юрий Михайлович покраснел до пурпурного цвета и, растеряно улыбаясь и заикаясь, спросил:
– Я-я, не понимаю… Что случилось, Павел Андреевич?
– Почему не на откормочнике?! Оборудование так и не работает! А ты, …9 сидишь и не чешешься!
– Павел Андреевич…
– Молчи! Я тебя последний раз предупреждаю: выгоню ко всем чертям, если к понедельнику там всё не заработает! Если ты идиот, найди знающего человека!
Все прижухли. Саблин сгорбился, уставившись куда-то под стол. Майер застыл, Лукашов дрожащими пальцами вытирал одному ему видимое пятно на столе нормировщицы.
– Чего ждёшь?!
Юрий Михайлович поднял глаза и беспомощно улыбнулся, будто просил пощады.
– Что ухмыляешься?
– Я не ухмыляюсь, Павел Андреевич.
Я не знал, что делать. Хотелось возмутиться, крикнуть, осадить ругателя, но я молчал также, как и сидевшие передо мной взрослые люди.
– Немедленно поезжай на место! Бери своих архаровцев, и каждому лом в руки! Я вам обещал! Долбите пол, переделайте всё как надо! Позорники! Никаких премий в этом году! Молитесь богу, чтобы я с вас не удержал!
– Понял, Павел Андреевич, – прошелестел Саблин.
– Ты тоже поезжай! – сказал директор, грозно взглянув на Лукашова. – А ты, как непричастный, оставайся один за этих дураков.
Я опустил глаза. Мне было ужасно противно и стыдно.
– Здорово вам, начальнищки! – в чёрном свитере с длинными рукавами, отряхивая зонтик, в нормировку вбежала Зинаида Алексеевна. Увидев директора, подавилась языком, остолбенела, подалась назад, но было поздно:
– Стой! На ловца и зверь бежит! Сейчас к тебе придёт мой шофёр, отдай ему колёса.
Зина побледнела.
– Павел Андреевич…
– Зинаида Алексеевна, – поспешно вмешался я, – вы не забыли? Камеры у меня в шкафу. Пойдёмте, я отдам.
Мои коллеги-инженеры гурьбой пошли на выход, а директор последовал за мной и Зиной. Вытащив волговские камеры, я протянул их кладовщице.
– Инженер называешься! Не знаешь, как резину хранить!? – заметил мне Удалов.
– Знаю, только сейчас лето, дети охотятся за маленькими камерами, чтобы на речку бегать. Зинаида Алексеевна и попросила спрятать их в нашем кабинете, а накаченными они в шкаф не входят.
– Принято, вывернулся!
– Павел Андреевич, надо что-то решать. Склад под авторезину совсем не годится. Доски сгнили, шифер на крыше оторван. Лазят туда!
– Решим, решим! Три пневмогаража я купил. Осенью смонтируем. Один под склад тебе отдам.
Директор вышел.
– Володя, спасибо! – сказала Зинаида Алексеевна и, неожиданно подойдя ко мне, обняла и поцеловала в щёку.
Круглое, упруго-тугое прижалось к моей груди, несказанно сладко пронзив меня. Хмельной запах, мягкие золотые прядки, скользнувшие по лицу. Лазурные глаза… Я замер… Остановись, мгновенье… Как его удержать? А Зина уже убегала с камерами. Не удержать… Или можно?