Операция «Тень» - стр. 39

С трудом понимая, что он делает, бледный от невыносимого страха, он залпом проглотил стакан водки.

– Помните – только одна услуга, – затравленно прохрипел он.

– Не беспокойтесь, мы оставим вас в покое. Итак, дня через два-три к вам явится человек. О, можете не волноваться – документы у него в полном порядке. Его фамилия Егоров, Борис Львович. Егоров от меня. Вы приютите его на время, только и всего.

– Хорошо, – Рахитов с облегчением вздохнул. – Я могу идти?

– Да, идите.

В дверях он на минуту задержался, с глубокой обидой шепнул:

– Вы жестоки со мной… Никогда за всю мою жизнь я ни с кем так бессердечно не поступал. Я всегда жалел человека.

– Да? – Она насмешливо вздернула брови. – А Прокудин?

Значит, и Прокудин – иностранный агент? Рахитов даже просиял при такой мысли. Ирэн Грант сказала:

– Вы ошибаетесь, Прокудин не наш человек. – В ее голосе была убедительная искренность, но ему так хотелось, чтобы сейчас она сказала неправду. Она, должно быть, поняла это.

– Если бы Прокудин был нашим агентом – я не назвала бы вам его имени, разве вы не понимаете таких простых вещей, Серый?

Он шел к машине скрипя зубами: значит, Васька Прокудин ходит в чистеньких! В то время как он сам…

– Едем! – буркнул Рахитов, открывая дверцу и залезая, против обыкновения, на заднее место – обычно он садился рядом с водителем.

Шофер включил скорость, Рахитов вдруг почувствовал, что его лихорадит, временами ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание – взять себя в руки ему никак не удавалось, и это его еще больше пугало.

…Годдарт-Егоров появился дня через три, на рассвете. Открывшая ему дверь супруга Рахитова с недоумением глядела, как ее муж лебезит перед незнакомым мужчиной с рыхлой физиономией и большой рыжей бородой.

– От Анания Федоровича, – шепнул ей Рахитов, – только ты никому ни гугу! Неудобно получится.

Тимуру Годдарт сказал, что работает в институте, приехал в столицу по делам и пробудет здесь, наверное, несколько месяцев. Молодой человек с неприязнью рассматривал незнакомца, морщился при звуках его скрипучего голоса и никак не мог определить, что связывает его отца с этим гражданином и почему все-таки Егоров поселился именно у них. Марина Нарежная ожила, – главное – почему-то сразу прекратились визиты Ирины Петровны.

Егоров целыми днями лежал на диване, курил, просматривал журналы, изредка куда-то ненадолго уходил, а по вечерам сражался с хозяином в шахматы. Рахитов уже начинал подумывать, что, собственно, зря он так перетрусил – не успеешь оглянуться, как пройдет какое-то время и Егоров исчезнет как дурной сон. Одна-единственная услуга, таким образом, будет оказана, его оставят в покое, и никто ничего не узнает. Но все оказалось по-другому.

– Закажите мне пропуск, – неожиданно сказал Рахитову Годдарт-Егоров, когда тот утром собирался ехать на службу. – Я буду у вас в три часа дня.

Это был приказ. Не желая в присутствии жены вступать в пререкания, Рахитов молча кивнул. Когда Годдарт появился в дверях кабинета, Рахитов приказал секретарю никого к нему пока не пускать, – будет занят с посетителем. Он был взволнован и взбешен бесцеремонностью гостя.

– Зачем вы приехали сюда? – резко сказал он. – Зачем ставите меня под удар? Это же риск!

– Ваше дело не рассуждать, а выполнять. Есть риск или нет его – об этом мы подумаем без вас. Давайте лучше не будем ссориться.