Операция «Пальма-два», или Большое Плавание Рыбаков - стр. 31

ретной профессионалкой» или «сукреткой», потому что знал: она состоит на внештатной службе в КГБ в качестве постоянного стукача и делает это не во имя вознаграждения и сомнительной внутриведомственной «славы», а из соображений человеконенавистнических и откровенно подлых. Егорыч ее боялся, как сухое дерево должно бояться огня.

«Сукретка», высокая дама лет тридцати семи, с темно-каштановыми, убранными в пук волосами, высокой полной грудью и тонкой талией, ходила, соблазнительно отклячивая круглый зад. Глаза были чуть уже, чем принято у европеоидной расы, на длинном остром носу торчали очки с желтой металлической дужкой по верхнему срезу стекол. Губы, тонкие и контрастно очерченные, были всегда плотно сжаты. Кожа имела серый оттенок, с постоянными следами удаленных выдавливанием угрей и мелких прыщей. «Сукретка» от этого, вероятно, серьезно страдала, что не могло не сказаться на ее характере и отношении ко всему человечеству, которое, вне всяких ее сомнений, злорадно всматривалось в изъяны ее кожи. По этой причине на этот народ она тоже стучала.

Егорыч протянул Кошельковой небольшой аккуратненький пакетик с парижским сувениром и несмело улыбнулся, даже не надеясь, что «сукретка» оценит его обаятельную натуру.

Кошелькова брезгливо отодвинула от себя пакетик и мрачно бросила:

– Эйфелева дура?

– Она, – выдохнул в отчаянии Егорыч. – А как вы догадались? Такая проницательность. Даже не развернули.

– А чего тут догадываться. Вы, Петров, человек стандартный, скучный, предсказуемый. Оценить в состоянии только все большое и банальное. Самым банальным и большим в Европе всегда была, есть и будет Эйфелева башня. Всю вам, конечно, не дотащить, а ее примитивную копию можно купить за потертый франк в любом киоске или даже с рук под самим оригиналом. Верно?

– Верно, – испуганно согласился Егорыч.

– Значит, здесь «Эйфелева дура» в сувенирную величину.

Егорыч обреченно кивнул.

– Что надо? – приступила к делу Кошелькова.

– К шефу… с личным визитом, так сказать.

– Шефа нет и не будет… пока.

– Что мне делать, Любовь Олеговна, миленькая? – пролепетал Петров.

– Миленькая дома, а здесь – служба, Артур Егорович. Вам ясно?

– Так точно, э… э… ясно…

– Идите к себе. Как только шеф появится, позвоню. Никуда надолго не отлучайтесь.

– Слушаюсь. Я только в туалет и чайку.

– Делайте, что хотите, рыбачок вы наш ненаглядный.

Последняя фраза добила Егорыча. Он поник головой. «Сукретка» нагло ухмылялась, глядя на него исподлобья, буравя взглядом над металлической дужкой своих очков. Она знала все!

Егорыч вышел из приемной и побрел к себе. В одной комнате с ним сидели еще трое корреспондентов. Они редко собирались вместе – то командировки, то отпуск, то болезни. На этот раз, как назло, все сидели за своими столами и с усмешкой поглядывали на бледного Егорыча. Он со вздохом достал из портфеля бутылку вина и поставил ее на журнальный столик в углу комнатки.

– Вот… из Парижа.

– А закусим рыбкой? – давясь от смеха, спросил Веня Кукин, корреспондент по странам Восточной Европы.

Веня якобы владел тремя балканскими языками, но ни разу никто из коллег не сумел оценить, что значило в его анкете слово «владел», так как никто никогда от него и слова на тех языках не слышал. Веня, тем не менее, постоянно ездил в Белград, Скопию, Софию и Тирану, привозил оттуда крепкую душистую водку ракию, и все вместе выпивали ее под немудреную русскую закуску – кусок колбасы и горбушку хлеба. Это была единственная плоскость профессионального общения с Веней.