Операция «Моджахед» - стр. 27
Сало было прошлогоднее, желтоватое по бокам и розовое на срезе, с обильным чесночным амбре. Вася до завтра будет благоухать. Хлеб духмяный, пышный, вчера пекли. И вообще, без ссылки на обстоятельства, выглядело все это аппетитно. Петрушин, например, тоже далеко не дурак пожрать, крепился с минуту, потом тихонько подсел поближе и стал скромно пластать кусок сала своим боевым ножом. Серега, наверное, тоже кулинарно возбудился бы, если бы не события часовой давности. Наспех перевязанное левое предплечье саднило, осколком посекло… но суть не в этом. Нет, он не особо чувствительный и всякого повидал на своем коротком веку… Но те развороченные трупы были до того неаппетитные и запоминающиеся… Просто насильственно впечатались в память, и все тут. Серега решил: надо будет потом с Костей пообщаться, пусть поправит это дело. Он мастер.
Лиза, вон, морщится сидит, как бы не побежала за угол Ихтиандра пугать. Костя мрачен, не допущенный к банке Глебыч дремлет вполглаза, как обычно. А Петрушину с Васей все по тулумбасу – жрут. Серега вспомнил: Петрушин не так давно этим же ножом «духа» зарезал, на операции. И ничего, как с гуся вода. Просто люди по-разному устроены. Кто-то работает аналитиком ГРУ, а кто-то – боевым роботом русского спецназа. Каждому – свое, и всем есть работа на этой войне…
– Да, Махмуды имеются. Четыре штуки.
– Штуки?
– Ну, вы поняли…
– Поняли. И как нам теперь с этими четырьмя разбираться?
– А это, наверно, Музаев.
– Почему именно Музаев?
– Да он это, он.
– Откуда уверенность?
– Да торгаш, блин. Ездят к нему всякие. Подозрительные. Сволочь, короче, еще та. Контрик.
– Напротив, если торгаш, значит, норма, что ездят всякие. А почему подозрительные?
– И что ночью ездят – норма? Припрутся за полночь, фары в начале улицы потушат, тихо так, крадучись… А если днем, так он потом выглянет обязательно за калитку, по сторонам так – зырк! Когда Эльдар – сын его, на ихней «Газели» заезжает, он не зырит…
Да, все закономерно. В селах и станицах по эту сторону Терека всякого народу хватает. Вперемешку с русскими живут осетины, ингуши, черкесы… Но чеченцы всегда на особицу. Если уж селятся, то плотно, отдельной улицей, постепенно вытесняя соседей других национальностей. И те вытесняются. Не хотят почему-то жить рядом с хитромудрым горным народом…
– Угу… Понятно. Стало быть, следите за ними?
– Ну… Враги все-таки. Надо знать, что делают.
– Ясно… А что – в органы? Типа, ездят всякие, проверить бы…
– Ха! – Никифор даже развеселился. – В органы! Ну ты брякнул – как в лужу пернул!
– Гхм… – Иванов не сразу и нашелся, что ответить – впечатлился незамысловатой образностью оборота.
– Ну, извини – не так выразился, – Никифор покосился на бледную Лизу и смущенно крякнул. – Вы такие далекие от всего этого, воюете там себе… Вам проще – вот он, враг, мочи его, и все тут… Не, у нас тут не так.
– А как?
– Как-как… Ну… куплено тут все. Все у них с рук едят. Все начальство. Они ж, гады, мудрые, знают – кому чего. Это они со мной разговаривать не станут, морду воротют, как увидят. А всем, кто нужный в районе, уважение делают. И не только в районе. Вы, наверное, городские?
– Я – нет, – помотал головой сельский Вася, активно двигая челюстями.
– И что – городские? – не понял Иванов.
– Да ни хрена не знаете, вот что! Вы ж там, как в муравейнике, для вас все одинаковые. Соседа по этой… по площадке, и то не знаете. А они пользуются этим. Их там, у вас, целая армия живет. Спокойно делают свои дела, всем вашим чинушам платят. А те им за это, как у вас говорят, крышу делают. Выгодно. Хорошо платят. Тихие вроде, уважительные. Не то что наш брат… Ну и вот. У тебя в подвале оборудуют склад с селитрой, ты даже не почешешься…