Операция «Карантин» - стр. 22
– Яка там вийна?! – ошалел было Стэцько, но вдруг сник, повесил голову. – У ридному сели вбылы… Сёдни лыста з дому одэржав… – Он достал из кармана мокрый конверт, тупо посмотрел на него и снова спрятал. – Пыячилы воны з сусидою… тэ, нэ тэ… Щось миж собою нэ подилылы… Ну й сусида братку мого… зарубав. Сокырою[1]…
Он поднял глаза и увидел на столе две пустые мензурки. Нетвёрдой рукой плеснул в них спирт, ожёг медиков яростным взглядом и сипло приказал:
– А ну, пыйте, москали, за упокой души мого брата! Ну?!
Губы Сан Саныча чуть дрогнули в беззвучном шёпоте, и он спокойно, не торопясь, выпил. Умел пить старый доктор чистый спирт.
Никите показалось, что по губам он угадал короткое напутствие Сан Саныча брату Стэцька, однако сам экспериментировать не стал. Противно было ощущать себя униженным, но из роли обыкновенного санитара выходить не стоило. Пока, по крайней мере.
– Земля ему пухом… – пробормотал он и тоже выпил. Спирт мгновенно высушил горло, Никита заперхал, закашлялся; давясь, проглотил дольку манго.
По мрачному лицу Стэцька скользнуло нечто вроде сурового удовлетворения. Он приложился к горлышку бутылки, запрокинул голову и всосал в себя остатки спирта подобно Мальстрёму. С гулом в лужёной глотке и «водоворотом» в бутылке. Пару секунд Стэцько сидел неподвижно, затем издал нечто вроде сиплого рыка, метнул пустую бутылку в стену, вскочил, как ошпаренный подбежал к открытой двери и стал палить из автомата в небо.
Когда патроны в рожке закончились, он обернулся и, потрясая автоматом, прорычал:
– Оцэ б и вас так, москалив… Усих разом…
И выскочил вон.
И буквально сразу дождь в джунглях прекратился. Будто кто пробку в небесах заткнул.
Никита прокашлялся, положил в рот ещё одну дольку манго.
– Похоже, до конца командировки мне не дожить… – раздумчиво проговорил он, ощущая, как пьяная дурь спирта затуманивает сознание.
– М-да, – то ли согласился, то ли просто отпустил междометие Сан Саныч. – И чего вы все так в Африку рвётесь? Дома бы со своими проблемами вначале разобрались…
– Кто – вы?
– Что значит, кто? – вскинул брови доктор. – Вы, Стэцько. Как я понимаю, дома у вас сейчас нечто вроде мясорубки, а вы ещё и сюда свои проблемы тащите…
– Насчёт мясорубки это, конечно, сильно сказано, – хмыкнул Никита, – но и со здешней войной не сравнить. Каковы, например, здесь военные потери за два месяца? Отвечаю – по данным ООН двадцать шесть человек с обеих противоборствующих сторон. Из них семнадцать раненых. Так что здесь рай по сравнению с криминальной стрельбой в России. Ну разве что за эти два месяца двести человек от эпидемии «тофити» скончалось, так это уже по другой статье проходит.
– Знаете что, Никита, я вам на это отвечу? Покушайте хорошенько, – неожиданно посоветовал Сан Саныч, выкладывая на стол лепёшки и вяленое мясо. – А то смотрю, охмелели вроде, чушь нести начинаете.
– Может, и охмелел, – согласился Никита, отламывая кусок лепёшки и следуя совету доктора. Однако его всё же понесло: – Но вы меня со Стэцьком в один общий дом не сажайте. Разные у нас дома – Россия и Украина. Знаете, что он первым делом сделает, когда к себе, на Украину, вернётся? Нет? Так я вам скажу. Пойдёт «до сусиды» и… И напьётся с ним вдрызг. И будет потом с ним песни орать, и планы строить, как «клятым москалям» за брата отомстить, поскольку это они виноваты, это всё их козни, что «сусида» на брата топор поднял. Вот.