Операция «Аврора» - стр. 39
«Подножка, – подумал Кот, – просто подножка! Каким нужно быть дураком, чтобы не предусмотреть засаду во дворе…»
Когда его привели к осанистому господину, главному начальнику, он мрачно смотрел в пол и не отвечал на вопросы.
– Как знаешь, Котовский, – сказал этот начальник. – Считай, что твои московские гастроли завершились, не начавшись. Ксаверьев, Курочкин, тащите его в автомобиль, везите в Гнездниковский. Вы мне за него головой отвечаете! И там же оба останетесь сторожить. У этого господина дурная привычка убегать из самых надежных мест.
– Так в наручниках же, связан!..
– Не пререкаться! Яценко, где ты там?.. Поедешь с ними. Так оно надежнее будет. Скажи шоферу, пусть возвращается и встанет возле Утюга.
Утюгом называли приметный дом, встроенный в острый угол, образованный двумя переулками, Петропавловским и Певческим.
Котовского втащили в автомобиль, уложили на пол, сверху поставили четыре холодные подошвы. Ничего хорошего, однако, игра еще не кончена.
В Гнездниковском была для него приготовлена особая камера, но и в камере с Кота не сняли наручников. Он сел на топчан и настроился слушать. Примерно час спустя раздались возбужденные голоса – в Гнездниковский привезли часть пленников с Хитровки. Потом к Гришке зашел главный здешний начальник, уже без шапки и пальто.
– Я – Аркадий Францевич Кошко, – сказал он. – А ты – Григорий Котовский. Что-то общее имеется, как полагаешь?
Кот молчал.
– Ну, как знаешь. Мне ты не больно нужен, а вот жандармскому управлению пригодишься. Или охранке тебя сдать?
Жандармы и Московское охранное отделение оба занимались политическим сыском и часто оказывались соперниками.
Кот решил не отвечать вообще. Он понимал, насколько смешон в бархатном халате поверх исподнего, и злился.
Аркадий Францевич сообразил, в чем дело.
– Ладно, Котовский, не до тебя сейчас. Утром пошлю кого-нибудь к Муньке за твоими штанами.
И действительно, не забыл, послал.
Одеваться Гришке пришлось под наблюдением двух агентов. Для такого случая с него сняли наручники, потом опять надели. Он понял, что отсюда так просто не уйти. И затих, выжидая нужный момент.
Аркадий Францевич его не допрашивал, решив, что незачем облегчать службу жандармам. Он лишь телефонировал в губернское жандармское управление и сообщил, что эсер, анархист и убийца Котовский пойман. И попросил, чтобы поскорее у него этакое сокровище забрали.
Смирение Кота никакого доверия не внушало.
А Гришка прислушивался к каждому шороху И наконец, выловил обрывок разговора двух надзирателей, сильно недовольных угрюмым узником.
– В Бутырке не забалуешь…
Стало ясно, куда его хотят перевести.
Сидеть в Бутырке Кот решительно не желал. Хотя тюрьма, можно сказать, почтенная и с репутацией – сам Емельян Пугачев в ней сидел и оттуда на эшафот отправился. И с виду тюрьма выглядела сущим средневековым замком с четырьмя башнями – Пугачевской, Полицейской, Северной и Часовой. Но на том романтика и кончалась. Одиночные камеры в этих башнях были неимоверно сырыми, не проветривались, на крошечных окошках стояли внешние и внутренние стальные решетки, мрак кромешный, надзиратели – звери. Старые каторжане рассказывали: было время, когда в Бутырке узникам запрещали греметь кандалами. Хоть в зубах носи, а не греми.
О том, что побег оттуда невозможен, знала вся Россия. Только одному человеку удалось сбежать и то как раз для подтверждения аксиомы «удрать из Бутырки может только волшебник».