Опера и пограничники смеются. Смешные, каверзные и занятно-поучительные истории из жизни сотрудников органов безопасности и пограничной службы - стр. 2
На следующий день, подговорив ещё одного сотрудника прокуратуры, также ненавидящего Шкурова и отвечающего за отправку почты вместо убывшего в отпуск секретаря, «Алов» вложил в середину огромной кипы документов, подготовленных на подпись и этот опус. Как и ожидалось, ворвавшийся в очередной раз на пару минут в прокуратуру полковник Шкуров, после профилактического матерного обвинения сотрудников в безделье и тупости, заскочил в свой кабинет и потребовал нести ему на рассмотрение документы. Первые две-три бумаги он ещё мельком, но тупо и без интереса просмотрел, а остальные начал с необыкновенной скоростью подписывать, включая и «расстрельный» опус. После чего он с чувством выполненного долга умчался решать шкурно-хозяйственные дела. «Заговорщики» этот документ отправили на имя Главного военного прокурора в отдельном конверте с грозной пометкой «Только лично» (дабы опять не перехватили доброхоты Шкурова).
У шефа ГВП СССР, получившего «послание» в Москве, наверное, вначале глаза вылезли на лоб от удивления. Но, придя в себя, он подумал, что это ловко сфабрикованная анонимка обиженных на Шкурова подчинённых. О его сложных отношениях с сотрудниками он был наслышан в общих чертах, но не до таких же масштабов. После того, как проведённая экспертиза подтвердила подлинность подписи Шкурова, все сомнения отпали – надо срочно направлять комиссию в группу советских войск. А вдруг Шкуров на почве раскаяния чуток тронувшись психикой, возьмёт да и застрелится?!
Прибывшая спецгруппа «волков»[5] ГВП остановилась инкогнито в военной гостинице, прозванной офицерами «встречай-провожай» и стали проверять эпизоды с отправленными железнодорожными контейнерами. Всё совпадало не только по записям в документах учёта, но и с показаниями свидетелей, добавивших для полноты картины маслом ещё несколько неизвестных криминально-тёмных дел Шкурова. После заявлений установленных взяткодателей о том, что сам прокурор принудил их пойти на преступление, старший спецгруппы «волков» доложил шефу в Москву о полностью подтвердившихся сведениях из письма Шкурова. Получив свыше санкцию, «волки» возбудили уголовное дело (сам же просил) и зашли к полковнику Шкурову в кабинет для проведения неотложных следственных действий, включая его задержание в качестве подозреваемого. Правда, беседа у них получилась непредвиденно короткой, закончившейся срочным приглашением дежурных врачей местного госпиталя. Увидев, предъявленное ему письмо на самого себя и со своей подписью, Шкуров впал в ступор, из которого до самого суда так и не выбрался, потеряв дар речи, пяля удивлённо-выпученные глаза на окружающих. Мораль же сей истории такова – сколько веревочке не виться, а конец-то всё равно будет!
Примерно такая же история произошла в отделе военной контрразведки (ВКР) одного из воинских соединений в глухом уголке Дальнего Востока. Начальник, майор Вепрев отличался крутостью нрава в общении с подчинёнными. Постоянные оскорбления сотрудников чередовались с угрозами рукоприкладства, а на служебных, даже секретных документах все резолюции он сопровождал набором самых крутых матерных фраз. Все попытки оперативников на месте защитить себя от самоуправства Вепрева кончались ещё более сильными вспышками гнева с его стороны и залпами нецензурной брани. Тогда контр разведчики сговорились и, сфотографировав несколько документов с самыми одиозными матерными резолюциями Вепрева, вложили эти фотокопии в один из пакетов, отправляемых в адрес начальника окружного отдела ВКР секретной почтой. Буквально через пару дней в отдел майора Вепрева нагрянула комиссия во главе с генералом Крутовым – начальником Особого отдела КГБ СССР военного округа. По итогам её работы майора Вепрева перевели с понижением в другой отдел (поближе к «центру» для контроля) с рекомендациями не только изменить свой характер, изучить словарь Ожегова, но и фамилию сменить – на Кроликов