Опасные видения - стр. 15
И большинство тех любителей фантастики, что стоят у плачущей стены, в бешенстве. Ведь ни с того ни с сего и водитель автобуса, и стоматолог, и пляжный бездельник, и посыльный бакалейной лавки читают его рассказы; и хуже того, эти запоздалые новички не выказывают должного почтения к Великим Старым Мастерам жанра, не говорят, что рассказы о «Жаворонке» – блестящие, зрелые и увлекательные; не хотят копаться в терминологии, принятой в спекулятивной литературе уже тридцать лет, а хотят сразу понимать, что происходит; не встают в строй старого порядка. Они предпочитают «Звездный путь» и Кубрика Барсуму, и Рэю Каммингсу. И потому они – объекты фанатских издевок, изгибающихся в усмешках губ, очень напоминающих загибающиеся страницы древнего палп-издания Famous Fantastic Mysteries.
Но еще пагубнее для них появление писателей, не признающих старые обычаи. Тех юных умников, которые «пишут всякие литературные штуки», которые берут принятые замшелые идеи спекулятивной арены и переворачивают их с ног на голову. Это кощунство. Да поразит их Бог молнией в печень.
И все-таки спекулятивная литература (а заметили, как я ловко избегаю названия «научная фантастика»? уловили суть, друзья? вы купили эту самую спекулятивную литературу и даже не заметили! ну, раз уж попались, почему бы не дочитать и не просветиться) – самая плодородная почва для роста писательского таланта: здесь нет границ, здесь горизонты как будто никогда не становятся ближе. И вот эти наглые умники все лезут и лезут, доводя старую гвардию до белого каления. И боже мой! Как пали сильные мира сего; многие «большие имена» в жанре, светившиеся на обложках и в рейтингах журналов дольше, чем того заслуживают, больше не справляются, больше не пишут. Или ушли в другие области. Уступая новым, ярким – и тем, кто сам когда-то был новым и ярким, но остался обойден вниманием, потому что не считался «большим именем».
Но, несмотря на новый интерес мейнстрима к спекулятивной литературе, несмотря на расширенные и разнообразные стили новых авторов, несмотря на мощь и множество тем этих авторов, несмотря на то, что внешне выглядит здоровым рыночным бумом… у многих редакторов в жанре остается ограниченное, узколобое мышление. Потому что многие редакторы когда-то были просто фанатами и сохранили деформированные вкусы из спекулятивной литературы своей молодости. Писатель за писателем сталкивается с тем, что его работы цензурируются раньше, чем он их напишет: он же знает, что один редактор не допустит разговоров о политике на своих страницах, а другой сторонится исследований секса в будущем, а третий, что под плинтусом, не платит, разве что рисом с фасолью, – так к чему прожигать серые клеточки на дерзкую идею, когда какой-нибудь паразит купит затертую поделку про безумца в машине времени?
Это называется табу. И в жанре нет ни единого редактора, который не будет божиться под страхом водяной пытки, что у него их нет, что он даже поливает редакцию инсектицидом, чтоб табу не угнездились у него в папках, как чешуйница. Они говорят это на конвентах, говорят в печати, но больше десятка писателей в одной только этой книге при малейшем поводе расскажут об ужасах цензуры, называя имена всех редакторов в жанре – даже тех, кто живет под плинтусом.