Опасные игры в любовь - стр. 20
– Улюлю! Вот это стриптизик!
Поворачиваюсь и с яростью смотрю на Клима. Затыкается тут же.
Серега рядом тоже хорош, блять! Именинник! Таращится на полуголую Снежану, облизывая губы.
А она растерянно осматривается в поисках своего купальника.
И только Ирка довольно ухмыляется.
– В дом иди! Нечего тут сверкать перед нашими мальчиками! – зло цедит она.
– Рот закрой! – рычу я, подходя к ним.
Быстро оглядываюсь и хватаю лежащее у бортика полотенце. Накидываю его на плечи Снежаны и она тут же запахивается в него, но взгляда так и не поднимает. Чуть не плачет. Я же вижу.
Приобняв, тяну ее за собой.
– Мамай! Ты куда?! – орет Ирка и цепляется за мои шорты.
– Отвали, сказал! – рычу я. – Иди, вон, мяч потискай! Так хотела же!
Она ошалело смотрит на меня и только рот то открывает, то закрывает. Дура, блять! Это же она со Снежаны купальник стянула, пока они за мяч боролись! Она!
– Мамай, ты чего? – зовет кто-то
– Да пошли вы! – кидаю я.
Выпрыгиваю из бассейна и Снежане помогаю выбраться. И так в наброшенном полотенце и веду ее в дом.
Глава 20. Подарок
– Чего ревешь? – срываю свою злость на нее, когда мы заходим в какую-то комнату на первом этаже. – Где одежда твоя? Иди одевайся! – командую как будто она моя девушка.
Хер бы я разрешил ей в купальнике сверкать перед пацанами, будь она моя девушка!
Кошусь на нее. И жалко ее, но и злость не дает полностью испытать это чувство.
Какого хера она вообще приперлась сюда?!
Снежана смахивает кулаком слезы, кутаясь еще больше в полотенце. Мой взгляд скользит на низкие трусики с завязками.
– Одежда где твоя? – рычу зло.
– Там, наверху, – кивает она.
– Здесь сиди.
Выхожу из комнаты и собираюсь забрать ее тряпки и свои. И свалить отсюда.
На втором этаже нахожу то самое платье ее, хватаю. Потом в другой комнате беру свои шорты и майку.
Спускаюсь и натыкаюсь на Тоху.
– Мамай, ты что творишь? Чё людям праздник портишь? – быкует он.
– Не переживай, – хмыкаю, чуть толкая его плечом в плечо. – Уже сваливаю. Отдыхайте!
– Ну и вали. Один вали, Мамай, – и пытается прожечь меня взглядом.
Думает, что испугаюсь?
– Если она захочет, то поедет со мной, – я тоже вкладываю во взгляд максимум злости. Я готов в морду ему дать. Кулаки чешутся. – Она поедет со мной, – цежу сквозь зубы.
– Не будь гадом, Мамай! Она – подарок!
Я даже застываю на миг, услышав это. Что он несет?! Какой еще «подарок»?!
– Ты перепил, что, ли, Тоха? – усмехаюсь, не желая всерьез воспринимать его слова. – Пройти дай! Она со мной поедет. Понял?!
– Никуда она не поедет! Я ее для Сереги привез! Понял?! – орет он в ответ.
Толкаю его, но Тоха не отступает и бросается на меня. Мы хватаем друг друга.
– Все только под себя гребешь, Мамай! У тебя Ирка есть! Снежана для Сереги! Я обещал! – пыхтит Тоха, пытаясь повалить меня.
Но я одним движением перекидываю его через бедро и укладываю на пол. Наседаю сверху, сжимая горло.
– Какой нахрен «подарок»? Ты что несешь?! Она ж… она человек, мать вашу! – замахиваюсь кулаком, но торможу.
Не могу, сука, ударить его. Все же он мой приятель.
– Она обычная девка! – орет Тоха. – Девка, Мамай! Такая же как твоя Ирка! Как остальные! Дала бы Сереге, если бы не ты! И нам бы дала! А ты…
И тут я не выдерживаю!
Кулак четко падает на скулу Тохи, вырывая из его губ то ли вскрик, то ли стон.