Опасная связь - стр. 68
С интересом осматривает просторную гостиную, оформленную в стиле рококо.
– Матушкина гордость. Терпеть не могу вычурность и помпезность.
– Почему?
– Не моё, – признаюсь, сморщив нос.
Лепнина, орнаменты, позолота. Обилие узоров, габаритные скульптурные вазы, резная мебель. Сплошная показуха!
– Как по мне, пережиток прошлого, но мамку прямо прёт от всего этого, – отмахиваюсь я устало.
– Ну как тебе у нас? Правда, супер? – спрашивает она, влетая в комнату с чашками от самого дорогого сервиза.
Не поленилась, достала!
– У вас очень красиво.
– Душу вложила в этот ремонт! – восхищённым взором окидывает окружающее пространство. – Санёк, помоги-ка принести сладости.
– Так ты не пошутила? – хмыкаю ей в спину.
– То есть?
– Мы же на диете, – услужливо напоминаю я.
– Один разок нарушим, – беззаботно бросает через плечо.
– Надо же…
На неё это совсем не похоже.
– Зай, я не помешала вам? Там, внизу? – понижает голос до полушёпота и поигрывает бровями.
– В смысле? – не понимаю я.
– Вдруг Камиль хотел тебя поцеловать, а я…
– Что ты такое себе напридумывала? Мы просто дружим, – перебиваю, краснея до корней волос.
– Ну мало ли. Он ТАК на тебя смотрит… – кокетливо улыбается.
– Прекрати, мам. Давай уже свой наполеон! – шикаю на неё я. – И ещё, пожалуйста, не вздумай предлагать ему свою фирменную овощную бурду.
– Откуда ты знаешь, вдруг он оценит!
– Нет, – отрезаю я сухо.
– А погреть вам супчик со шпинатом? Или, может, приготовить оладушки из кабачков?
– Мам! Чай. Чёрный! И торт!
– Ладно-ладно, договорились! – сдаётся родительница, тонко считав мой настрой.
Чаепитие проходит под девизом «опозорь свою дочь на все сто». За то время, что несчастный Камиль находится у нас в гостях, мама успевает выдать море лишней информации. Про то, что я родилась недовеском (два килограмма четыреста граммов). Про то, что истерила весь младенческий возраст. Срывала с себя памперсы и бегала голозадой по двору деревни. Требовала купить огромного розового фламинго в первую поездку на море. Про то, что пела матершинные частушки и носила «стильный» горшок на голове. Ещё и фотку показала! Ну не коза?!
– Прости, Камиль, это был кошмар, – сгорая со стыда, роняю лицо в ладони, когда едем в лифте.
– Ты что! Я столько всего о тебе узнал, – улыбается он.
– Да уж, спасибо маме!
– Ты правда пела матершинные частушки?
– Угу. У меня бабушка – баянистка. Таскала меня на заработки в метро, когда я мелкая была.
– И ты реально соседям дачу поджигала? – явно не верит он.
– Да, – признаюсь я. – Они папку паршивым ментярой обозвали. Я разозлилась! Поджарила им крышу. Потом увидела кота на этой самой крыше. Пришлось ловить его и с ним оттуда удирать.
– Никто не пострадал, надеюсь?
– Нет. Дома никого не было, я точно знала. У кошары хвост немножко подпалился, я коленки содрала, а так… пожар быстро потушили. Я ж к родителям заявилась, чтобы гордо сообщить, что Ерёмины щас останутся без крова и свалят с территории в закат.
– Вот это да. Опасная ты девушка.
– Скорее уж дурная! – смеюсь, толкая дверь подъезда.
– Не провожай на улицу. Холодно.
Но я уже спускаюсь по ступенькам, кутаясь в дутую куртку, накинутую на плечи. Да так и замираю, резко тормознув. Камиль от неожиданности в меня врезается, хватая по инерции за плечи.
– Ты чего, Саш? – обходит сбоку.