Опальный маг - стр. 27
– Он прав, – согласился Пройдоха, – оставлять кого-либо замурованным заживо – это нонсенс. Бросать его там нельзя. Значит, идём в замок мага.
Трубадур согласился, но в глубине души у него царил настоящий хаос, всё было так сложно и запутанно. Как принять верное решение меж двух огней, когда нельзя все оставить, так как есть, а если освободить, то можно сделать ещё хуже.
«Надо, пока идём в замок, срочно что-нибудь придумать», – решил про себя трубадур, шагая за драконом на Север.
– О, моя горькая доля, Богиня Удачи, на что ты покинула меня! – горестно возопил, воздев лапки к небу, Ясень, плетясь вслед за ними. – Теперь моим спутником помимо придурковатого хиппи будет и полоумный дракон-убийца. И в довершении всех бед, я иду вместе с ними освобождать из плена спятившего чародея, которого умные люди давным-давно определили туда, где ему самое место. Определённо с годами род людской окончательно поглупел, предкам такое и не снилось!
– Кончай стенать. И давай. ю шевели лапами, а то и до следующего тысячелетия не дойдём, – прервал горестные вопли насмешника Пройдоха, с насмешкой глянув на Ясеня. Жалующегося на злую долю насмешника ещё никто не видел, обычно, наоборот, те, кому выпадало несчастье столкнуться с ними на одной дороге, проклинали все на свете.
– Гляди цветочки, какие красивчатые! – воскликнул Тугомысл, тыча своим толстым волосатым пальцем в направлении островка, мимо которого они проплывали. – Давайте нарвём.
– Это белоснежники, – пояснил Нэдфилд. – Рвать их нет смысла.
– Почему? – полюбопытствовал Проныра, чеша за ухом шестом.
– Несъедобные! С виду красивые, аромат восхитительный, а на вкус гадость. Так-то, – меланхолично отозвался пузатый гоблин, налегая на шест. В глубине души он искренне сожалел о несъедобности островных цветов.
– А мне для гербария, – заявил Тугомысл, от мысленного усилия наморщив лоб. – Я цветы и не жру!
– Гребём к острову, – поддержал брата Тугодум.
– Нет, не гребём! – возмутился Овгард. – Я с вами не всякие цветочки-лютики отправился собирать, а бабло на свадьбу зарабатывать. И на всякие глупости отвлекаться не намерен, – он возмущенно глянул на братьев, утёр пот со лба и снова принялся грести, тщательно налегая на шест, поднимая вокруг себя капельки сверкающих на солнце брызг.
– Зря, – коротко изрёк Нэдфилд, пожав одним плечом.
– Почему это зря? – не удержался от вопроса лысый тролль, бросая грести, и исподлобья глядя на толстого гоблина.
– Ну, если братья насобирают и засушат этих цветочков, то ты вполне можешь потом преподнести парочку из них в дар своей невесте. Когда она узнает, что, добывая их, ты героически рисковал жизнью на самой коварной и опасной реке, то будет наповал сражена твоей мужественностью. И сразу упадёт в твои жаркие объятия, – глубокомысленно произнес Нэдфилд, подумав: «Блин! Вот это я речь двинул, аж сам тащусь».
Тролль задумчиво повертел в руках шест, почесал затылок, затем покрепче обхватил руками шест и… начал яростно грести к острову.
– Эй, Овг! Смотри, пуп не надорви! – весело подначил тролля Проныра, крутя пальцем у виска.
– Кончай ржать! Лучше помогай грести! – ткнул Проныру шестом в бок Нэдфилд, но не сильно, так как поведение влюблённого тролля его самого немало забавляло.
– Да я чё, гребу, гребу, – ответил Проныра, икая от смеха, осторожно отводя от себя шест Нэдфилда и помогая грести товарищам.