Опальная невеста дракона, или Попаданка в бегах - стр. 12

— Ты что, заблудился?

Так он мне и ответил. Делает вокруг меня круг, а затем снова трясет головой с жалобным плачем. В одну и ту же сторону при том.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — догадываюсь я, и песик кивает.

Ничего себе! Понимает человеческую речь?

Вот только стоит ли идти за ним? Вдруг к бандитам приведет? С меня брать нечего, но они то пока этого не знают.

Нет. Эти глаза не могут обманывать.

— Ну веди, — решаю я, и он радостно гавкает.

Громкий шкодник. Аж уши закладывает.

Песель подпрыгивает и, виляя хвостом, указывает путь, не забывая оборачиваться и проверять, следую ли я за ним.

Часов у меня нет, но путь тут, явно, не близкий. Уже ноги дрожат от усалости, а шкодник все гавкает да зовет за собой. Поглядывает на меня.

— Да никуда я не сбегу, малыш, — обещаю ему, а про себя добавляю “Я тут скорее сейчас упаду.

— Гав! — снова лает он, а затем, неожиданно кидается вперед, скрываясь за широким стволом дуба.

— Стой! Ты куда? — спешу за ним, но тут же замираю, едва завернув за тот самый дуб.

Вот, значит, к кому он меня вел!

10. Глава 9. Я не оставлю

У подножья ствола высокого дерева сидит седовласая старушка, болезненно вздыхая и пытаясь дотянуться до ноги, с которой слетел башмак.

Вид у бабули такой измученный, что сердце сжимается в ком. Лицо худое и бледное. Ее тонкие губы пересохли и потрескались. Зеленый платок съехал с головы на плечи, волосы растрепаны, а в глазах блестит боль.

— Боже, как вы? Сильно болит? — не успев даже подумать, бегу к ней и падаю возле нее на колени.

Ее нога в зоне щиколотки совсем распухла и покраснела. Надеюсь, это растяжение, а не перелом. В таком возрасте это опасно.

Моя бабушка сломала косточку в ступне, неудачно подвернув, и потом два года не могла ходить толком. Память о ней эхом боли прокатывается в сердце.

Она была для меня всем. Заменила отца и мать, но время безжалостно. Оно забрало ее у меня, оставив огромную дыру в сердце.

Боже, как же я по ней скучаю….

— Шевелить можете? — смахиваю накатившие слезы и спешу все разузнать, пока незнакомая старушка, прищурившись, разглядывает меня.

Наверное, девиц вроде меня не часто встретишь в лесу. Платье, хоть и потрепанное, но видно, что богатое. За крестьянку не примут.

— Ты что же, деточка, сама по себе тут? — вместо того, чтобы ответить, спрашивает она.

— Так уж вышло, — шепчу ей, а в горле встает ком от обиды и несправедливости. Так, только не плакать. Речь сейчас не обо мне. — Что с вами произошло?

— Травы собирала, да вон на том поганом корне поскользнулась. Глаза уже не те. Да и ноги тоже, — вздыхает бабуля, а у меня сердце рвется.

Кто же отпустил ее одну? Неужели молодых не нашлось, чтобы в лес сходить?

— Нет у меня никого, — вздыхает она, будто мысли прочитав. — Брат был, а теперь все сама.

Песель лает, напоминая, что я не поболтать сюда была приглашена, а помочь. Этим и спешу заняться. Бабуля совсем уставшая, ей нужно скорее в безопасное уютное место. Сколько часов она тут не ела, не пила?

Вода у старушки находится, и пока она пьет, я спешу сделать тугую повязку на ее ноге из ее же платка. Мы даже пробуем встать, но идти у нее не получается.

— Забирайтесь мне на спину, — говорю я ей, но сама чуть ли не падаю, едва сделав шаг. Слишком тяжело.

И как же нам быть?

— Ты девочка, лучше в город пойди, да помощь позови, — предлагает мне старушка, но согласиться с ней не могу.