Опадание листьев - стр. 32
9
Сначала было… Не знаю даже, как это описать… Какое-то что-то, которое нельзя отличить от ничто. Хрень в псевдо буддистском стиле? Согласен. Но лучше я все равно не скажу. Так вот, сначала была эта хрень, в которой не было ни пространства, ни времени, ничего… И даже слова «сначала» и «было» характеризуют не ее, я мою неспособность что-либо о ней сказать.
Потом появилось беспокойство, которое принесло разнообразие… Сначала беспокойство было слабым, чуть ощутимым… и это было чертовски странно, так как некому было беспокоиться. Медленно, очень медленно оно начало возрастать, создав тем самым время. Став достаточно сильным, оно создало движение, хотя не было ни движущегося, ни пространства движения.
Еще позже беспокойство сменилось болью. Это произошло после разделения хрени на меня и субстанцию, в которой я был погребен в состоянии небытия. На расстоянии хрень выглядела, как огромная желтая стена. Боль выдернула меня оттуда, но через несколько мгновений я вновь вернулся в стену, и все опять превратилось в хрень.
Боль не сдавалась. Она продолжала раз за разом выдергивать меня из хрени, и постепенно я начал быстрее выходить из стены и все дольше и дольше оставаться за ее пределами. Когда я начал достаточно долго оставаться вне стены, боль сменило изнурение. Меня заставляли до изнеможения бегать, плавать, выполнять другие физические упражнения, принимать ледяные или чересчур горячие ванны… А если я начинал артачиться, ко мне возвращалась боль.
Изнурение принесло понимание на уровне ощущений и восприятия того, что я не нечто аморфно-непонятное, а некий живой организм. Когда я это понял, началось натаскивание. Меня начали учить понимать и произносить слова. В результате я узнал, что я человек, что я болен, что я на пути к выздоровлению. Мне объяснили, что со мной работают профессионалы, что боль и физическое изнурение – необходимые условия для возвращения и реабилитации моей личности. Правда, я совершенно не понимал, что это такое. К счастью, понимание от меня не требовалось.
Когда я дорос до уровня идиота (до этого я был овощем), изнурение стало осознанным. Ко мне прикрепили персонального тренера, который в достаточно жесткой манере принялся учить меня осознавать свое тело.
Потом у меня появился гость или гостья, как мне потом объяснили. Мне также пытались объяснить, чем гость отличается от гостьи, но я тогда этого не понял.
– Привет, – сказала она, и от ее голоса мне стало приятно.
– Привет, – ответил я и оскалился в улыбке.
– Ты меня помнишь? Я Дива.
– Дива, – повторил я, пуская струйку слюны изо рта.
– Ничего. Скоро ты вспомнишь. Ты все-все вспомнишь. Я обещаю.
Вскоре со мной начали заниматься вспоминанием. Меня не больно стимулировали током, пичкали лекарствами, заставляли смотреть на какие-то мелькания… И я начал вспоминать. Сначала я вспомнил себя, свое имя, свою биографию. Пока что в общих чертах. Затем я вспомнил, кто такая Дива, а еще позже я вспомнил Грацию.
Параллельно с вспоминанием я обучался понимать и осознавать. Так, благодаря этому, я осознал, что нахожусь в закрытом медицинском центре – весьма живописном месте с прекрасным садом вокруг похожих на дачные домики корпусов. Только пост дежурной медсестры в смежной от моей спальни комнате и запрет выходить на улицу без разрешения несколько не вязались с дачной атмосферой.