Она под запретом - стр. 3

– Не стоит. Ты вернулась домой. Пётр будет счастлив тебя увидеть. Луиза по тебе скучала, – лучи улыбки разрезают его виски, заставляя меня задержать дыхание: – И я тоже.

По коже разбегается покалывание, собирающееся теплом в груди, во рту внезапно становится сухо. Мне, конечно, не стоит придавать излишнее значение фразе «И я тоже». Данил скучал не по мне, а по четырнадцатилетнему долговязому подростку, сводной сестре Луизы. Но даже если и так, вряд ли бы нашлись другие слова, способные настолько меня взбодрить.

Я ему улыбаюсь.

– Спасибо.

– Ну что? – тон Данила резко меняется, становясь весёлым и немного отстранённым. – Не будем заставлять других ждать?

Он помогает мне выйти из машины, вытаскивает из багажника чемодан, и мы вместе поднимаемся вверх по ступеням.

– Приехали, да? – из гостиничного проема выныривает голова Луизы. Кажется, она и сама недавно приехала, потому что активно орудует руками у себя в волосах, сооружая прическу.

– Приехали, – подтверждаю я, но почему-то не решаюсь снять обувь.

Сестра расправляет солнечные локоны, одёргивает шёлк на блузке и походкой от бедра идёт мне навстречу.

– Фифа, фифа, ничего не скажешь, – одобрительно цокает она языком, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Дань, ты Аинку вообще узнал?

– Не сразу, – с коротким смешком отвечает он.

Зажмурившись от удовольствия, я тону в надушенных объятиях сестры. Уверенность, раннее подаренная мне Данилом, крепнет. Когда люди не хотят тебя видеть, они ведут себя по-другому. Не улыбаются и не обнимают так, словно действительно скучали.

– Он к тебе не приставал? – Луиза по-свойски обнимает меня за талию, увлекая за собой. – Ты сказал ей, Дань? – и не дожидаясь его ответа: – Короче, мы с ним встречаемся. Дурдом, да? Столько лет дружили. Арс нас первый застукал у меня в спальне. Ору было – жесть. Будет ему уроком, чтобы без стука в чужие комнаты не вламывался. Ну ты и сама, наверное, помнишь его дебильную привычку.

Луиза ничуть не изменилась. Такая же ослепительная красотка и по-прежнему болтает без умолку. У сестры совершенно отсутствует фильтр на то, что вылетает из её рта, но окружающие с лёгкостью ей это прощают, ибо подобная непосредственность гармонично вписывается в её имидж. Обаятельным и привлекательным многое сходит с рук.

Да, я помню привычку Арсения везде чувствовать себя как дома. Одно из самых ужасных воспоминаний в моей жизни – случай, как он вломился в мою спальню, застав меня за переодеванием. Мне тогда было всего пятнадцать, и я мечтала сквозь землю провалиться со стыда. Он даже не извинился – просто выругался себе под нос и шарахнул дверью, будто это я в чём-то перед ним провинилась.

– Пап, принимай свою вторую дочь! – Луиза подталкивает меня навстречу отчиму, спускающемуся со второго этажа.

Я дожидаюсь, пока он со мной поравняется, и сама заключаю его в объятия. Что бы ни произошло с моей жизнью дальше, я всегда буду ему благодарна за то, что он оплатил моё образование в лучшем вузе Европы и позволил мне увидеть мир. Ведь, положа руку на сердце, он был совсем не обязан. Мамы не стало, когда мне было семнадцать. Пётр мог потерпеть всего один год до моего совершеннолетия и отправить меня в свободное плавание.

– Выросла так, – гудит отчим, похлопывая меня по спине.