Она не моя - стр. 20

– Есть что оставить в залог, пока за деньгами ходите? – и глядит на меня в зеркало недоверчиво.

– Нет. Только ключи от квартиры, но без них я не попаду домой и не смогу взять деньги.

– Как же вы меня достали! Такие… – начал ворчать водитель такси, подъезжая к моему дому. – На этой неделе уже два раза подобным образом кинули! Поэтому, если у вас сейчас чудесным образом не появятся деньги, то я пойду с вами.

Стыдоба-то какая!

Он принял меня за мошенницу. Но тот факт, что Толик увидит его, если он поднимится со мной, пугает во сто крат сильнее. Однако, другого выхода нет. Тем более, меня будто снова начинает подташнивать. Это не к добру.

Я обречённо соглашаюсь, по пути до квартиры постоянно извиняясь за то, что так вышло. Водитель говорит, что подождёт за дверью, пока я ныряю в темный коридор своего жилища и отыскиваю сумочку. Неосознанно боюсь шуметь и включать свет.

Ну а вдруг обойдётся?

Вдруг Толик так увлёкся своей работой, что не услышит?

Ещё раз пять шепотом извинившись, расплачиваюсь с таксистом, и захожу обратно домой, стараясь беззвучно закрыть за собой дверь.

В квартире по-прежнему тихо, только собственный пульс шумит в ушах, заставляя какое-то время стоять в темноте неподвижно, прислонившись к двери.

Немного осмелев, я сбрасываю обувь и скрываюсь в ванной комнате. Избавившись от холодной и мокрой одежды, встаю под согревающие струи воды.

Мне по-прежнему нехорошо, есть даже ощущение озноба, но желание смыть с себя весь сегодняшний вечер заставляет не обращать внимание на очередные приступы слабости и саднящую боль в локте.

Я намыливаюсь с особой тщательностью, как будто давно не принимала душ. Даже лицо натираю мыльной пеной для него не предназначенной, минуя заклейку с ушибом. Но все равно чувствую себя грязной. А ещё наивной дурой. И ужасно жалкой…

О чём я только думала?!

Только такая доверчивая клуша, как я, могла стать предметом омерзительного спора.

Однако не этот непонятный спор и даже не мое дикое решение и способ выговориться вызывает огромнейшее внутренне осуждение и грызущее чувство вины. Что-то другое тяжкой глыбой давит на меня, но в моем состоянии я не могу различить, что именно.

Врач сказала, что я должна следить за питанием, ведь при ней я неожиданно для себя вспомнила, что нормально перекусывала дня два-три назад. И то на бегу и без аппетита. Так сильно переживала наши ссоры с Толиком, что элементарно забывала поесть.

Аппетита у меня по-прежнему нет, но страх загреметь в больницу или повторно упасть в обморок появился, что сейчас будет совсем некстати. Поэтому, несмотря на поздний час, я, кутаясь в свой любимый халат, на цыпочках пробираюсь на кухню, включаю тусклый светильник над плитой и начинаю готовить себе омлет с помидорами.

Так как от запаха еды меня снова мутит, практически силой запихиваю в себя всю порцию.

Уже перед тем, как лечь спать на диван, я осознаю – меня жутко ранит то, что Толик ко мне даже не вышел. Более того, он отключил мобильник и совсем не волновался о том, когда я вернусь домой и вернусь ли вообще.

Расстроенная этим фактом, я сама иду к нему в комнату, но, приоткрыв дверь, убеждаюсь своей неприятной догадке – он банально спит.

Как муж может спокойно отдыхать, когда прекрасно видел, в каком состоянии я убежала из дома?