Олимпийские игры - стр. 18
И я тут опять подумал: "И что она во мне нашла. Вокруг нее увивается полно красавцев, но она почему-то выделила именно меня. Как она на меня посмотрела во время тренировки. Что она сейчас делает? Она знает, что я бегу. Интересно, хотя бы разок она вспомнила обо мне с начала нашего старта?" Думы о ней придают мне силы, я почти не чувствую ног. Может быть, я устал? Но нет. Бегу я довольно быстро, обходя многих на марафонской дорожке. Отчего я так легок? Не от ее ли лучезарного образа. Эти выразительные задумчивые глаза. С каким наслаждением заключил бы я ее в свои объятия. Радость моя. Неужели мне удастся когда-нибудь ею овладеть?
– Обычно первый поцелуй все решает, – продолжал Гермес. – Это как жеребьевка – "пан или пропал". Сразу все становится понятно. Или она зажимается, и ты видишь, что ничего не обломится. Или она раскрывается, как цветок, и млеет, и ты уже с ней делаешь все, что хочешь. Такой момент для нее самый незабываемый, она помнит его до конца жизни. Когда еще у нее будет шанс встретить своего суженого. Да и будет ли вообще своя семья. А бывает и так, что муж – инвалид, а она здоровая. Ведь очень трудно предугадать, куда заведет кривая любви.
Случается и такое, что он – телеграфный столб, а она – от горшка два вершка, карлица. Или разница в возрасте триста лет. А вот нашли же друг друга в этой жизни. Какие-то флюиды соединяют людей, а может быть едва ощутимые запахи, как у насекомых. Те чувствуют друг друга за версту.
Я пытаюсь вспомнить, какой запах исходил от Татьяны Викторовны, и не могу.
Может быть, у нее просто не было никакого запаха. Но так, по логике вещей, быть не может. Каждая женщина имеет свой запах. Какой же запах имеет Катрин? И тут в моем воображении, как во сне, возникает картина, как этот нахальный субъект лезет к ней руками под юбку. От этого видения мой напряженный "мэтр де плезир" не выдерживает, и изрыгает из себя струю семени, которая поднимает меня в воздух и несет с космической скоростью вперед, как запущенную на старте ракету.
– Куда ты? – восклицают оба мои спутника в один голос и хватают меня за руки. Но форсаж двигателя настолько силен, что и они взмывают в небо вместе со мной.
"Это так мне удалось сгармонировать свой блеск и воссоединить свои пылинки, – мелькает у меня в голове, – что мне удалось оторваться от земли. Вот что, значит, проникнуть в свою материю и стать самим собой. Наконец-то я смог освободиться от разделённости, притупить остроту, затворить свои врата, преградить свой обмен. Я уже на пути к становлению богом. Еще небольшое усилие, как учила меня Афина Паллада, и можно соединить свою энергию с небом. Я ощущаю, как мое сердце очищается до полной пустоты, и я растворяюсь в ней. Но что это?
Я чувствую, как теряю свой вес и обретаю небывалую легкость своего дыхания. Мне кажется, что усталость проходит, как будто я пробуждаюсь ото сна и слышу рядом с собой чей-то голос:
– Сейчас Гермес доставит тебя на Олимп. Ведь ты – победитель.
– Что за вздор?! – восклицаю я.
– Совсем нет, – слышу в ответ голос четвероногого товарища. – Ты видишь на его ногах крылатые сандалии? Кто, кроме него, их может носить? Ты ощущаешь, что мы в воздухе?
И верно. Мы уже несемся высоко над дорогой. Где-то впереди нас бежит несколько человек. В их числе мой товарищ Андрей. Очень опасный эксперимент. Афина Паллада предупреждала меня об этом. И вот мне удалось это сделать. Я, подобно ангелу, парю высоко в небе и вижу все, что происходит внизу. Вместе с Гермесом и кентавром мы летим в воздухе над головами бегущих по дороге спортсменов. Вот я пролетаю над Андреем, и он с ужасом, задрав голову, смотрит на меня. Впереди нас уже никого нет.