Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли - стр. 22

Такое развитие событий позволяет предположить, что подобная цель ставилась и в 1240 г. у устья реки Ижоры. Место это, находящееся в среднем течении Невы, ниже труднопроходимых Ивановских порогов, обладало удобным географическим положением для контроля на водном пути, организации судоходства и ведения торговли. Оно имело также несомненные топографические преимущества – тихие заводи для стоянки и ремонта кораблей[7], для перегрузки товаров с морских судов на речные и наоборот, а также ландшафтные особенности, подходящие для сооружения укреплений. Крепость, расположенная в центре Ижорской земли, позволила бы надежно контролировать водный путь по Неве и территорию расселения ижоры [Сорокин 1993, с. 12]. Устье Ижоры было относительно недалеко от Финского залива, в 1–2 днях пути, что облегчало доступ к нему с моря на судах в случае начала военных действий. Размещение укрепленного пункта выше Ивановских порогов делало бы поддержание связей с Балтикой более сложным.

Предположение о начале сооружения здесь шведских укреплений подтверждается сообщением Лаврентьевской летописи XIV в., где говорится, что Пелугий указал новгородцам «станы и обрытья» неприятеля [ПСРЛ 1926–1928, т. 1, с. 479]. Одни исследователи трактуют это сообщение как начало строительства крепостных сооружений [Кучкин 1996, с. 14]. Другие считают, что речь идет о временном полевом лагере шведов [Кирпичников 1996, с. 31].

Термин «стан», действительно, обозначал в древнерусском языке скорее место остановки, временный военный лагерь, а не крепость [Срезневский 1989, т. 3, ч. 1, с. 491]. Поэтому и более редкий термин «обрытья»[8], интерпретируемый как «окоп» [Срезневский 1989, т. 2, ч. 1, с. 551], нельзя однозначно расценивать как признак строительства долговременной крепости. Временные военные лагеря в средневековое время известны по письменным документам как на Руси, так и в Швеции.

Временные укрепления упоминаются в шведских средневековых источниках в связи с военными походами и осадами крепостей XII–XVI вв., но большинство из них сложно соотнести с сохранившимися в настоящее время земляными сооружениями. В некоторых случаях в документах используется латинское слово «castra» – военный лагерь. В период позднего средневековья встречаются названия «skarmar» – заграждения, «campis» или «lager» – лагерь. Часто речь идет о военном лагере, в котором войска создавали базу, или о защитном сооружении потерпевших поражение на поле боя при последней попытке сопротивления. Для того, чтобы воспрепятствовать продвижению наступающих сил, устраивали завалы и засеки, которые «не всегда охранялись войсками и делались с единственной целью: замедлить продвижение противника». Обычно лагеря располагались на возвышенных и закрытых местах и были небольшими по площади. Размеры их зависели от того, «сколько людей, повозок и лошадей нужно было защитить», но прямой связи между количеством войск и размерами лагеря не существовало. Известны мысовые укрепления размером 50x30 м и прямоугольные шанцы, но чаще встречаются сооружения округлой формы, достигавшие всего 20–30 м (в одном случае – около 50 м) в поперечнике. Когда не было других возможностей, они располагались на открытой местности. Все эти сооружения были слабо укреплены и защищались мелкими рвами и невысокими валами, которых могло быть по два [Loven 1999, s. 229–233]. Вероятно, земляные сооружения могли усиливаться и деревянными частоколами.