Окопная правда войны. 1941–1945 гг. - стр. 18
(Сигнал для начала действий – условное слово “Альбион".) При этом не столь важно провести оцепление полностью и вводить в действие крупные силы, сколько произвести сенсацию соответствующими мероприятиями. Проведением этой демонстрации, а также других мероприятий, как-то: установка технического имущества, которое неприятельская разведка может принять за неизвестные до сих пор «ракетные батареи», преследуется одна цель – создать видимость предстоящих «сюрпризов» против английского острова…»
«И все же, если оценивать операции немецкой разведки по дезинформированию нас весной 1941 г., то нужно сказать, что вклад абвера и службы безопасности (СД) был не таким уж значительным. Гораздо выигрышнее в этом деле выглядит специальное разведывательное бюро Риббентропа, то есть та часть разведывательного аппарата, которая замыкалась на МИД Германии, – считал П.А. Судоплатов. – Здесь немцы достигли значительно большего результата. Но зато немецкая военная разведка – абвер – эффективно действовала в приграничной и прифронтовой полосе, где развернулись в начале войны неудачные для нас сражения. Под видом дезертиров из германской армии к нам в приграничные районы почти беспрепятственно забрасывалась немецкая агентура. Чуть ли не косяком она шла в Западную Украину (…)
Весной и в начале июня 1941 г. абвер, следует признать, свою задачу по разведке прифронтовой полосы в целом выполнил. Он обладал данными, которые поставляли агенты-маршрутники и местное население. Немцы были осведомлены о расположении наших войск, о дислокации аэродромов, местонахождении нефтебаз благодаря хорошо налаженной работе аэрофоторазведки, радиослужб и визуальной разведки». При этом любопытно что никто в службе госбезопасности СССР серьезно не изучал реальное соотношение сил на советско-германской границе. Вот почему сила удара германской армии во многом оказалась неожиданной!
2 мая 1941 г. посол Германии в Москве Шуленбург доносил в МИД Германии:
«Я и высшие чиновники моего посольства постоянно боремся со слухами о неминуемом немецко-русском военном конфликте, так как ясно, что эти слухи создают препятствия для продолжающегося мирного развития германо-советских отношений. Пожалуйста, имейте в виду, что попытки опровергнуть эти слухи здесь, в Москве, остаются неэффективными поневоле, если эти слухи беспрепятственно поступают из Германии и если каждый пребывающий в Москву или проезжающий через Москву не только привозит эти слухи, но может даже подтвердить их ссылкой на факты».
Тем не менее в середине мая 1941 г. советская контрразведка зафиксировала факты подготовки германского посольства к отъезду. А в июне сам Шуленбург руководил уничтожением в посольстве в Москве всех секретных бумаг.
Не менее подозрительным было и поведение сотрудников германского консульства в Ленинграде. Днем они резали на мелкие части множество бумаг и документов, а по ночам жгли их в котельной, предварительно облив керосином. Жены сотрудников консульства в эти летние дни всячески торопили портных с выполнением работ или просто просили вернуть свой материал.
Только в советском посольстве в Берлине даже в субботний день 21 июня по-прежнему текла размеренная жизнь. Ничего важного в тот день для его сотрудников не происходило, если не считать, что представителям иностранной прессы бесконечно говорили о близком начале военных действий Германии против СССР и только поэтому некоторые из них не собирались в ближайшие дни покидать Берлин.