Око Судии - стр. 46

– Что, Эсми?

– Скажи мне, Майта, – неуверенно проговорила она. – Когда… – она закусила губу, – когда ты… смотришь… мне в лицо, что ты видишь?

Мягкая улыбка пошевелила косички его бороды.

– Так далеко и глубоко, как мой брат, я не вижу.

Дуниане. Все постоянно возвращалось к этому железному слитку смыслов. У Майтанета, у ее детей, у всех ее близких была часть дунианской крови. Все в большей или меньшей степени смотрели всевидящими глазами ее мужа. На секунду она мысленно увидела Ахкеймиона двадцать лет назад, когда он стоял, а позади него небо было исполосовано тысячами дымов. «Ты же ни о чем не думаешь! Ты видишь только свою любовь к нему. Ты не думаешь о том, что он видит, когда смотрит на тебя…»

В следующую секунду Ахкеймион исчез вместе со своими еретическими речами.

– Я не об этом спрашивала, – сказала она, очнувшись.

– Тоску… – сказал Майтанет, ощупывая ее лицо теплым понимающим взглядом. Он заключил ее маленькие, слабые ладони в свои, как в прочную клетку. – Я вижу тоску и неведение. Беспокойство о твоей перворожденной, Мимаре. Стыд… стыд за то, что ты начала бояться своих детей больше, чем боишься за них. Так много всего происходит, Эсми, и здесь, и далеко отсюда… Ты боишься, что тебе не под силу задача, которую возложил на тебя мой брат.

– А другие? – услышала она свой голос. – Другие тоже это видят?

«Дуниане, – подумала она. – Дунианская кровь».

Шрайя ободрительно сжал ей руку.

– Некоторые, наверное, чувствуют, но смутно. У них, конечно, есть свои предубеждения, но их властелин и спаситель избрал дорогой к их спасению тебя. Мой брат выстроил крепкий дом и вручил его тебе. Я не знаю, стоит ли мне это говорить, но у тебя правда нет причины бояться, Эсми.

– Почему?

– Потому же, почему не боюсь и я. Тебя избрал аспект-император.

Дунианин. Тебя избрал дунианин.

– Я не о том. Почему не знаешь, стоит ли говорить?

Взгляд у него затуманился в раздумье, затем снова обратился на нее.

– Если я вижу твой страх, то и он его тоже видел. А если он его видел, он считает его силой.

Она тщетно старалась прогнать слезы. Лицо Майтанета расплылось и искривилось, так что он стал казаться непонятным хищным существом. Чередованием текучих теней.

– Ты хочешь сказать, он выбрал меня потому, что я слаба?

Шрайя Тысячи Храмов невозмутимо покачал головой.

– Разве человек, который спасается бегством, чтобы снова сражаться, – слаб? Страх – это не сила и не слабость, пока в силу или слабость его не превратили обстоятельства.

– Тогда почему он сам мне этого не говорит?

– Потому, Эсми, – сказал шрайя, возобновляя путь и увлекая ее за собой, – что порой незнание – это самая большая сила.

Чтобы нечто казалось чудом, надо, чтобы в него не вполне верилось.

На следующее утро Эсменет проснулась с мыслью о детях, не об орудиях власти в которые они превратились, но как об обычных малышах. Она избегала вспоминать о первых годах своего материнства, столь безжалостен был Келлхус в стремлении продолжить свой род. Семерых детей зачала она от своего мужа, и шесть из них выжили. Прибавить к этому Мимару, ее дочь из предыдущей жизни, и Моэнгхуса, сына, которого она унаследовала от первой жены Келлхуса, Серве, – и получается, что она мать восьмерых…

Восьмерых!

Эта мысль не прекращала удивлять и смущать ее – раньше она не сомневалась, что проживет и умрет бесплодной.