Око Мира - стр. 13
– Не знаю насчет ненависти, Ранд, но он все равно и так достаточно жуткий. Он просто сидел на своей лошади и смотрел на меня, у самой деревни, на околице, и все, но я испугался как никогда в жизни. Всего на мгновение я отвел взгляд – что, сам понимаешь, оказалось нелегко, – потом смотрю, а его и нет. Кровь и пепел! Вот уже три дня, как это произошло, а он все из головы не идет. Все время через плечо оглядываюсь. – Мэт попытался засмеяться, но смех походил скорее на кваканье или карканье. – Занятно, как в тебя может вцепиться испуг. Начинаешь думать о всяком таком, странном. Мне даже пришло в голову, буквально на минутку, что это мог быть Темный. – Он попытался рассмеяться еще раз, но теперь смех совсем застрял у него в горле.
Ранд глубоко вздохнул и, то ли желая напомнить самому себе, то ли по какой другой причине, стал читать наизусть:
– Темный и все Отрекшиеся заключены в Шайол Гул, что за Великим Запустением, заключены Создателем в миг Творения, заключены до скончания времен. Рука Создателя оберегает мир, и Свет сияет для всех нас. – Он перевел дыхание и сказал: – Кроме того, если он и освободился, что Пастырю Ночи делать в Двуречье – подстерегать фермерских сынков?
– Не знаю. Но, по-моему, этот всадник... зло. Не смейся. Я готов поклясться. Может, то был Дракон.
– Да-а, ты просто переполнен жизнерадостными мыслями, а? – проворчал Ранд. – Твои речи похуже Кенновых.
– Моя мама всегда твердила, что за мной придет Отрекшийся, если я не перестану себя плохо вести. Если когда-нибудь я увижу кого-то, похожего на Ишамаэля или Агинора, то это наверняка будет кто-нибудь из них.
– Всех матери стращают Отрекшимися, – сдержанно сказал Ранд, – но большинство вырастает из таких сказок. Раз уж речь зашла об этом, то, может быть, он Человек Тени?
Мэт пристально посмотрел на Ранда:
– Я не был так напуган с тех... Нет, я вообще не был так испуган, не помню за собой такого.
– Я тоже. Отец думает, что меня смутили тени под деревьями.
Мэт мрачно кивнул и облокотился о колесо повозки.
– Вот-вот, и мой па то же самое. Я рассказал Дэву и Эламу Даутри. С тех пор они озираются по сторонам, как ястребы, но ничего не заметили. Теперь Элам считает, что я хотел надуть его. Дэв думает, что этот черный заявился с Таренского Перевоза – какой-нибудь ворюга, охочий до овец или цыплят. Куриный вор, надо же!
Мэт оскорбленно замолчал.
– Может, все это сплошная глупость, – подвел итог Ранд. – Может быть, он всего-навсего тот, кто крадет овец.
Он попытался вообразить себе эту картину, но это было все равно что представить здоровенного волчину, притаившегося вместо кошки у мышиной норки.
– Знаешь, мне совсем не понравилось, как он на меня посмотрел. Да, видно, и тебе тоже, раз ты так ухватился за мои слова. Нам надо кому-то все рассказать.
– Уже рассказали, Мэт, друг другу – и не поверили. Представь себе, как ты сумеешь убедить мастера ал’Вира в существовании этого малого, когда он такого в глаза не видел? Да он пошлет нас к Найнив, чтобы удостовериться, не больны ли мы.
– Нас же двое. Никто не поверит, что мы оба это выдумали.
Ранд почесал макушку, задумавшись, что ответить. В деревне Мэт был притчей во языцех. Немногим повезло избежать его шуточек. Если где-то белье шлепнулось с бельевой веревки в грязь или расстегнувшаяся подпруга сбросила фермера на дорогу, тут же всплывало имя Мэта, которого рядом могло и не быть. Лучше уж совсем ничего, чем Мэт-свидетель.