Око Марены - стр. 6
Да и у владимирцев без споров не обошлось. Особенно горячился Ярослав, который жаждал реванша, и неважно, что биться предстоит вовсе не с тем, кто одолел его на Липице. К тому же будущего противника звали точно так же, как и его старшего брата, которого переяславский князь после проигранного сражения ненавидел. Стыдно ему было ехать к брату Юрию – как ни крути, а тот пострадал именно из-за него, Ярослава, – но видел, что своей дружины, уменьшившейся вдвое, для похода на Рязань не хватит, вот и пришлось скрепя сердце катить к нему.
У самого Юрия дружина была тоже невелика, ибо потеряла на Липице еще больше людей, но зато брат, как и погибший Кир-Михаил, был женат на дочке недавно усопшего черниговского князя Всеволода Чермного, только старшей, Агафье. И расчет Ярослава строился на том, что тот сговорится с родичами, а против двойного удара – с запада и севера – рязанскому князю нипочем не устоять.
Однако Юрий, замирившись со своим братом Константином, не хотел выходить из его воли, тем более теперь, когда было ясно, что дни великого владимирского князя из-за его тяжелой болезни сочтены. Об этом доверительно поведал его лекарь, старый Матора. Вот и получалось, что он, Юрий, его ближайший преемник. Да и сам старший Всеволодович, не иначе как чуя скорую кончину, недавно перевел брата из маленького волжского Городца в Суздаль, так что ныне сердить его своим самовольством ни к чему, а потому он предложил Ярославу отправиться вместе с ним в Ростов Великий. Не хотел тот ехать к старшему брату, ох как не хотел, но жажда реванша оказалась сильнее. Коли по-другому никак, то пускай…
Однако миролюбивый Константин ответил точно так же, как и старшие черниговские и новгород-северские князья своим сынам и сыновцам, – мол, не след нам ныне встревать в чужие распри. Неужто мало крови пролилось на Липице, так к чему ее множить.
– Они ить нам не чужие. Тебе усопшие хошь и двухродными, но внуками доводятся, – в тщетной надежде склонить миролюбивого Константина на распрю с южными соседями напомнил Ярослав. – Давай хошь детишкам их заступу дадим.
– Ты ж сам токмо что чел грамотку, кою мне мой рязанский тезка прислал, – парировал Константин.
– А допрежь того Глеб иную выслал, так отчего ты ему веры не даешь, а Константинишке-братоубийце…
Видя, что младший брат не в меру распалился, Юрий решил вмешаться. Успокаивающе положив руку на плечо Ярослава, он остановил его на полуслове и с легкой укоризной, адресованной Константину, произнес:
– Правому помочь – святое дело.
– Правому – да, – не стал спорить тот. – Вот токмо не ведаю я, кто из них прав, а потому, – и далее он чуть ли не слово в слово повторил то, что говорили в Киеве, в Чернигове и в Новгороде-Северском, – пождем, что нам Мстислав Удатный скажет. Он-то, сами ведаете, куда ближе всем рязанцам по крови, нежели мы, одначе покамест молчит. – И Константин, резко поменяв тему, осведомился у Ярослава: – Он, к слову, не надумал еще свою дочку тебе возвернуть?
Тон вопроса был заботливым, даже участливым, но Ярослав прекрасно понял, что это была маленькая месть за «Константинишку-братоубийцу».
– Нет! – отрезал он и, резко развернувшись, даже не вышел – выбежал прочь из покоев брата.
Хозяин терема скрыл в усах довольную улыбку – сквитался – и с укоризной заметил оставшемуся стоять в растерянности Юрию: