Око Марены - стр. 54
– Коль я что молвил, должен бегом исполнять. По первости прощаю, а далее поглядим. Ступай пока что.
Двор, в который вышли мужики, был огромен и пуст. Однако, присмотревшись, Любим различил в тусклом утреннем свете несколько длинных борозд, тянувшихся то вдоль, то поперек двора. Он недоуменно посмотрел вокруг и шагнул к чудно́ выстроившимся и застывшим в неподвижности мужикам.
– Ты, – ткнул толстой суковатой палкой в грудь односельчанину Любима Прокуде вышедший на крыльцо Бажен, – станешь здесь, как самый высокий. Остальные за им в две шеренги. – Последнее слово он выговорил с запинкой, будто оно было незнакомым и для него. Видя, что парни не торопятся выполнять сказанное, он сурово рявкнул: – Живо становись, коли я повелел!
Наконец, после некоторой суетливой возни, когда березовцы встали как требовалось и строй угомонился, откуда ни возьмись появился еще один дружинник, которому Бажен бодро изложил, сколько их стоит в наличии и что-то там еще. Был незнакомец одет так же просто, вот только по сравнению с Баженом выглядел еще более суровым и мрачным.
Назвался он Позвиздом и начал с того, что изложил, кем все стоящие перед ним вои являются ныне. Слушать это было не очень-то приятно – вроде и правда, но уж больно неприкрытая. Зато потом, когда он принялся описывать, кем все они непременно станут к концу учебы, совсем иное дело – это слушать оказалось куда приятнее.
Любим было усомнился, сумет ли он превратиться в эдакого богатыря, но Позвизд в самом конце заверил, что станут таковыми все без исключения, независимо от желания самих обучаемых.
– Как наш воевода сказывает: не могешь – обучим, а не хошь, так все равно обучим, – подытожил он.
После этого краткого выступления он разрешил всем разойтись и привести брюхо в порядок. Однако не успел Любим найти хороший лопух, дабы было чем подтереться опосля отправления нужды, как их всех вновь загнали строиться. На этот раз и новички не сплоховали, встав в строй хоть и чуток медленнее, чем прочие, однако уже не с такой суетой и толкотней. Позвизд сразу же дал команду «Нале-во!» и неожиданно резво сорвался с места, бросив на ходу: «За мной бегом! И из строя не выходить».
Все ринулись следом за ним, и тут березовские парни малость растерялись. Они, конечно, знамо дело, тоже устремились за всеми, но строем их гурьбу назвать было никак нельзя. Позвизд вскоре оказался тут как тут, принявшись орать:
– Строем бежать! Строй держать!
Словом, всю дорогу к реке, куда, оказывается, бежали, чтобы умыться, он продолжал измываться над березовскими мужиками, будто, кроме них, никого и не было. Не оставили их в покое и после сытного завтрака, разделив на два десятка и назначив в каждом из них старшего. В один вошли совсем молодые, вроде Любима, а в другой те, что несколько постарше – лет эдак от двадцати двух – двадцати трех и заканчивая теми, кому близилось к тридцати.
Старшим любимовского десятка – очевидно за свой здоровенный рост – был назначен Прокуда. Вместе с Любимом туда же угодили увалень Хима, постоянно жавшийся к Любиму и тяжко напуганный строгим Позвиздом. Рядом оказались и еще семеро: мечтательный Вяхирь, вечно покашливающий Охлуп, веселый Желанко, отчаянный и языкастый Маркуха, самый молодой и чуть ли не самый здоровый из всех Глуздырь, а также нелюдимый Мокша и Гуней.