Око Марены - стр. 3
– А ты не забыл, что Лукоморье – вотчина хана Данилы Кобяковича, а тот в шурьях у Константина Рязанского? – лениво осведомился киевский князь и подвел итог: – Нет, сыне.
– Не пройдем? – сокрушенно спросил Андрей и уныло опустил голову.
– Не в том дело. Мы просто не пойдем, – пояснил Мстислав Романович и сожалеюще посмотрел на сына, но столь же твердо продолжил: – Ведаю я, что третий десяток тебе давно идет, а окромя имени гордого – княжич киевский – за душой ничего боле нет. И у старших твоих братьев тако же, кого из них ни возьми. Все я ведаю. А токмо нельзя нам так. Али забыл ты давний уговор всех князей: «Кажный да сидит в отчине своей»?[6] А ить Рязань под Мономашичами никогда не ходила – завсегда за Святославичами[7] была. Стало быть, свара начнется, а я ее не желаю.
– Да почему свара? – запальчиво возразил Андрей. – Коль на то пошло, то можно и вместях с черниговцами да с новгород-северцами идти, а опосля поделимся.
– Поделимся… А делить-то как собрался? – полюбопытствовал киевский князь. – Неужто мыслишь, будто опосля того, яко мы подсобим Ингварю верх над Константином взять, сей княжич токмо своим Переяславлем удоволится? Да еще черниговцы с новгород-северцами долю свою затребуют. Али сам, по своему разумению сей пирог на ломти нарезать примешься? Кошкам по ложкам, собакам по крошкам, а нам, лю́бым, по лепешкам. Ох, чую, сызнова уйма обиженных эдакой дележкой сыщется. К тому же, пока мы полки сбирать учнем, да пока до Рязани стольной доберемся, Ингварь-младший и сам, поди, за отца своего отмстит.
– А ежели силенок не хватит? Ну как не возможет он злодея одолеть? Тогда что? – попытался возразить Андрей. Очень уж ему не хотелось расставаться с заманчивой идеей обрести пусть и небольшое, но свое собственное княжество.
– Тогда он помощи попросит, – пожал плечами киевский князь, но сразу же, покосившись на оживившегося сына, безжалостно уточнил: – У соседей.
Андрей нахмурился, понимая, куда клонит его отец, а тот, желая окончательно расставить все точки над «i», продолжил:
– Тем же черниговцам челом ударит али владимирским князям в ноги поклонится. К кому придет, тому и резон идти на Рязань.
– Так владимирцы те же Мономашичи, что и мы, – возмутился Андрей. – Выходит, им можно, а нам нельзя?
– Те, да не те. У детишек Ингваря-старшего, кои в Переяславле сидят, родная прабабка Аграфена Ростиславна[8] двухродной сестрицей доводится всем Всеволодовичам. Стало быть, родичам малолетним им сам бог повелел подсобить.
– Погоди-погоди, – насторожился Андрей. – Ежели она их двухродная сестрица, стало быть, и нам тоже сродни. – И он пытливо уставился на отца.
– Ну сродни, – нехотя признал тот. – Да родство-то уж больно дальнее – трехродный братанич[9] я ее.
– Тогда выходит… – обрадованно улыбнулся Андрей.
– Ничего не выходит, – сердито перебил сына Мстислав Романович. – Ежели такую дальнюю считать… Да ты сам помысли, кто ты тому же Ингварю?
Андрей помыслил и приуныл. Получалось, вроде как стрый[10], только пятиродный. Такое и впрямь никуда не годилось.
– К тому же у них и куда ближе родич имеется – Мстислав Удатный, кой покойному Ингварю, да и всем прочим убиенным под Исадами князьям через мать свою двухродным братцем приходится[11], – на всякий случай добавил отец.
– А мы как же?! Ведь старейший стол у нас!