Оккупация - стр. 12
– Здравствуйте, Денис Владимирович.
– Здравствуй, Саша…
Он имел право так меня называть. И не только меня. В свое время я, только отслуживший в армии, кинулся в МВД, потому что… да если честно – работы не было, и искать не хотелось. МВД было минным полем. И без проводника, учителя было не обойтись, тем более что когда приходила пора кого-то сдавать – сдавали всегда молодых.
И то, что я до сих пор не сидел в Нижнем Тагиле, отбывая срок за себя и за всех остальных, – это заслуга Дениса Владимировича.
С ним можно было говорить откровенно.
– Где я? И что от меня нужно?
– Ты в комплексе.
– Что такое комплекс?
– Потом поймешь. А нужен от тебя рассказ о том, как ты провел эти выходные. И больше пока ничего.
– А в чем проблема с выходными? Кстати, письменно или устно?
– Честно, Саша, честно. Тот склад был под нашим наблюдением. Но интересовала нас не водка и не сигареты. А те, кто прятался на четвертом этаже бывшего АБК.
– А кто там прятался?
– Вот, посмотри.
Бояркин выложил на стол телефон, там сменяли одна другую фотографии – четкие в яркой, фотографической вспышке. Я смотрел.
– Хохлы?
– Возможно. Но скорее всего – нет. Возможно, американцы.
Бояркин промолчал и добавил:
– Трупов мы там не нашли. Их трупов. Наши только. Точнее, твои.
Твою мать…
Получается, они нас всухую. Сделали.
Мы вот, русские, считаем себя такими воинами невоенными, да? Что мол, одним махом семерых побивахом, так? А потом – Грозный. Но Грозный – это детский сад, мы еще не имели дела с американцами.
А с чего это мы будем такими воинами нев…енными, если у нас государство на вооруженного человека смотрит как на потенциального преступника, а? Извините, но когда дело дойдет до – тут понтами не отмахаешься, тут надо будет стрелять. И попадать. А чтобы попадать – тренироваться, б…, надо. А где? ДОСААФ почти везде закрыли.
А американцы – это нация с винтовкой, они автомат могут в магазине купить. Ну утрирую, но немного. И пострелять у них… я одного американца знал лично, так вот у них в штате достаточно было отъехать на полторы мили от любого жилья, принять разумные меры предосторожности – и стреляй. И они только что прошли две войны. Так что профи там не просто много, а очень много. И моральные скрепы и победы дедов против них не играют. Или ты их, или они тебя.
Но было что-то еще, я был в этом уверен. Ночное видение. Или термоприцелы. Они видели в темноте. Вот почему они перестреляли и Голову, и Гриву, и всех их парней, как кутят.
– Как там оказались американцы?
– А сам как думаешь? Думаешь, после того, как Путин и Трамп в десна облобызались, что-то изменилось? Есть мы. И есть они. Точка. Они никогда не остановятся, пока не решат проблему России так или иначе. Нам отступать тоже некуда. И плюс еще хохлы – они все больше играют самостоятельную игру. Их товар – русофобия, и на этот товар в мире всегда найдется покупатель. А воевать они научились.
– Правильно. Чего говорить, если на той стороне против нас теперь немало и донецких с луганскими. Мы же их предали. Слили, как какашки в унитаз. Ради братства с хохлами и дружбы с американцами. Я бы на их месте так же поступил.
Бояркин хватил кулаком по столу.
– Хватит! Ты что, не видишь, что происходит? Против нас – впервые за несколько десятков лет – не бандиты, не мафия, не Народные фронты – а государственная машина. Государственная машина сорокамиллионного государства. Против нас люди, которые ходили в те же школы, что и мы, учились тому же, чему учились мы, знают то же, что знаем мы. Они – это мы, только у них нет никакой другой цели, кроме нашего уничтожения!