Океания - стр. 9
Христос знал о расщеплении греха, Он знал, что оно предшествует вознесению, и Он знал – взойдет на крест меж пороков мира. Да, он все знал.
Величие и Непостижимость Плана Создателя в том, что всякий шаг Сына Его на земле имел сакральный смысл. Каждый вдох Его очищал поле земли, каждый жест Его рождал гармонию тонких планов, каждое Слово Его наполняло лоно земное Любовью, ибо оно было свободно от деяний человеков, забирающих, как забирал Адам, и не умеющих давать, как не умел Адам…
Что-то запропастился мой Читатель.
3
– Гестас, а ты слышал об Иисусе из Назарета? Говорят, он слепых делает зрячими, обездвиженные встают на ноги, а еще он оживил мертвеца, и все только Словом.
– Сказки. Люди врут, причем всегда, даже когда душишь и жизнь уходит из тела – все равно не скажут, где кошель.
– А я верю, Гестас, что Иисус есть и Слово такое у него есть. Вот бы взглянуть разок на него и послушать.
– Не мешай мне отдыхать, Дисмас, от твоей болтовни урчит в животе. и чешутся руки. – Гестас угрожающе посмотрел на товарища.
Дисмас участливо протянул два засохших финика.
– Держи, перестанет урчать, а ладони почеши о бороду, заодно очистишь и то, и другое.
– Ты дурак от рождения, Дисмас, поэтому я не стану чесать ладони о твою шею. Ложись спать, разбудишь меня в полночь, Мордохей повезет свои ковры в Иерусалим рано утром, нам нужно будет подготовиться. Еще раз скажи, какой сигнал?
– Два крика ночной птицы, если Мордохей один, и три – если с охраной. Он такой жадный, Гестас, что, думаю, не захочет платить солдатам.
– Вот и увидим, – буркнул сквозь сон Гестас и тут же захрапел. Дисмасу не спалось, камни под спиной успели остыть и неприятно кололи через тонкую накидку, дневная жара, раскалившая землю, теперь туманом висела над ней, не давая свежему воздуху проникать в ущелье, где расположились в ожидании своей добычи два разбойника. В их паре Гестас всегда выполнял самую грязную работу: он мучил и пытал жертв, если они упирались, и мог убить, не моргнув глазом. При этом он обладал железными нервами и всегда засыпал первым, да и спал безмятежно, как младенец. Казалось, тяжкие грехи, неоднократно совершенные этой душой, абсолютно ее не коробили.
Дисмас, напротив, сопереживал жертвам, отчего не спал ночами и мучился изжогой и сильными головными болями. Вот и сейчас разбойник обрел покой, проворочавшись полночи. Во сне он увидел рыбу. Рыба была очень большой, она висела, но не в воде, а в воздухе, прямо перед глазами Дисмаса, и пристально смотрела на него. Когда он протянул руку дотронуться до нее, рыба открыла рот и Дисмас услышал:
– Если рыба сама хочет увидеть рыбака, она заходит в тенета.
После чего, шевельнув хвостом, рыба исчезла, а Дисмас открыл глаза. Был предрассветный час. Он разбудил Гестаса, тот проснулся так же, как и заснул, мгновенно. Бросив взгляд на восток, он вынул из-за пояса два длинных кривых ножа, по размерам не уступавших римским мечам, осмотрел их и, повернувшись к товарищу, сказал:
– Проверь свою пращу и подготовь пару камней потяжелее. Сигнал, еще раз?
Дисмас заученно проговорил:
– Два крика – начинаем, три – отбой.
– Все, – удовлетворился Гестас. – Ты здесь, я спускаюсь в засаду. Как только торговец войдет в ущелье, жду сигнал и тебя – с его спины.
Он криво улыбнулся, засунул в огромный рот сухой финик, второй кинул напарнику и юркнул вниз.