Размер шрифта
-
+
Океан и каменоломни - стр. 2
Есть у вельможных потайная гниль
незамутнённых порочить.
Мируискусникам попранный грош
вы не дарили случайно,
выпадет моль из подбитых одёж.
Господи, это же тайна!
Да и разруха, рискую сказать,
мертвенна чрезвычайна.
Но благодарностью долг исполать
хватит пустяшного займа.
09.05.2008
Море и голоса
Гномы уразумеют:
властвует нелюдим.
На занебесье! Сеют
знаки былых картин.
И запирует море.
Кто там, рассудком полн?
Это в моём миноре
бьются раскаты волн.
Но не в его запреты.
Нам – предначертан круг.
Там и сольются светы,
и вострепещет луг.
Мальчик мой, промедленье —
неисправимый лгун.
Вот они – ослепленья —
гневы подменных струн.
Ты незаконно, пенье
в хорах молчащих дюн!
Наше второе зренье
превозмогает ум.
09.05.2008
Гадания на Лялиной площади
Лялины лилии еле заметны,
их откопали в замедленный срок.
Площадь рассудка бросает залог
плачам Помпей, напряжению Этны.
Что я ищу в неудавшейся карте?
Эхом гаданий несётся поток
тёмных, когда-то отмеченных строк.
Наша любовь задержалась на старте.
Поздно дозорным стоять на посту?
И уж теперь, не доступен покою,
их, долгожданных, в миру обустрою
или укрою, как путник версту.
Словно святой, я укромно расту.
Но и скворешни дозором стоят,
путь их наполнит смятенье свирели.
Что, одинокие, вы присмирели
и засмотрелись в летящий смарагд.
Всё необычное в нас – наугад.
Сердцебиений не помнят. Январь?
Но и оно невзначай зацепилось.
Сонно росло и незримо двоилось,
крепкой рукою, сдержав календарь.
И, обусловленный мыслью иною,
августу верою, позднему зною.
Рифму, увы, я снегам не открою,
здесь, на юру у Покровских палат.
Что опечалено? Сердце героя?
Это всего лишь упало, свершилось —
дикая наша московская милость,
будто звездами покинутый сад.
Господи, Господи! Не – разместилось!
Но не исчезло мельканьем наяд.
Вот преспокойно вершат маскарад.
09.05.2008
Зовы души
Медлим. Молчанье. Озвучено рондо.
Дочь фараона, пути зодиаков.
Непроницаемо юна Джоконда
в сопровождении факельных знаков.
Вальс златокружен: Париж или Лондон
нас вовлекут в изменение плана.
Что нам, воздушным, прельщенье Милана?
Фландрия грезит сквозь розы тумана.
Сколько их, сколько сияющих лаков!
Брызги вольются в небесную площадь.
Не изъясняюсь надменней и площе,
не распугаю соцветия злаков.
Ах, воскружи благовольное пенье,
дочь моя судит чредой поколенья:
смелолетящая грёза-шалунья
ритмами снов и снегов новолунья.
Наши геномы – влекущие крылья.
Так и стремят над космической пылью
тайной стезёю родов исполинских
Дантовы зовы канцон италийских.
09.05.2008
Обелиски пробуждению
Замысел отлажен, как поступки,
что же мы потягиваем вяло?
Хаос дней постукивает в трубке,
будто бы топорщим покрывало.
Глубины рассудочных нотаций
нам объять, увы, не достало.
В этой мгле – напор цивилизаций
уподоблен прихоти металла.
Не вчера, но значит не сегодня:
посрамим безвременно вчерашних.
Но пока не стало благородней,
дух молчит на схватках рукопашных.
И давно не изучаю списки,
заключен в отложенные главы.
Потускнели наши обелиски
на задворках брошенной державы.
Время позовёт четвероногих.
Им пристало – стражи долгоруки.
Я боюсь боёв чревоугодий
на путях Платоновой науки.
Перст судьбы. Однако же, как в бурю,
кто готов двурушникам открыться?
И, заслышав зорю боевую,
речь моя прядает и ярится.
Мысль Вселенной бьётся в скрытом кадре.
Тянутся дозорные к ответу.
Чацкие не требуют карету.
Им к лицу в космическом скафандре.
Страница 2