Охотясь на Аделин - стр. 41
Затем она обходит меня кругом, и тишину пронзает резкий вздох, когда она замечает две большие борозды на моей спине.
– Что ты с ней сделал? – рычит Франческа.
Рио опускает глаза на свои черные ботинки, на них все еще видны пятна засохшей крови.
– Автомобильная авария, – коротко отвечает он.
– Дурак. На заживление уйдут недели. Когда можно будет снять швы?
Он наконец-то поднимает голову, его темно-карие глаза пылают ненавистью, но на лице извиняющееся выражение. Натянутое специально для Франчески. На самом деле ему ни хрена не жаль.
– Доктор Гаррисон сказал, от четырех до шести недель.
Она шипит, отпускает рубашку и снова появляется передо мной.
– Она принимает противозачаточные?
Я нахмуриваю брови: почему она спрашивает об этом у Рио и откуда ему, черт возьми, вообще это знать?
– Гаррисон сказал, что у нее внутриматочная спираль.
На глаза у меня наворачиваются слезы, и мне требуется приложить усилия, чтобы сдержать их. Мне хочется блевать от того, насколько сильно меня унизили. Я понятия не имела, что он это проверял, а значит, он осмотрел меня, пока я была без сознания.
Она хмыкает, довольная ответом, и наконец обращается ко мне напрямую:
– Тебе известно, кто я такая?
Чтобы обуздать свои эмоции, мне требуется несколько секунд, однако все же удается отодвинуть их на задний план и ответить.
– Франческа, – уверенно произношу я, как можно громче. Она не выглядит как человек, которому нравится бормотание.
Полагаю, это одно из преимуществ писателя. Я придумала и создала так много воображаемых персонажей, что мне уже несложно распознать таких в реальной жизни.
Франческа, например, не отличается большим терпением и не выносит наглость, лень или слабость. Она излучает силу и именно ее ожидает в ответ. Но не стоит путать ее с непокорностью.
Она приподнимает идеально очерченную бровь.
– Да, – произносит она. – Меня так зовут. Но я спрашивала тебя не об этом.
Свожу брови, не зная, что еще ей сказать. И внезапно, прежде чем я успеваю что-либо сообразить, ее длинные акриловые ногти хватают меня за щеки. Я порывисто втягиваю воздух, ногти впиваются в кожу еще глубже. Она притягивает мое лицо к своему – со спокойным, но угрожающим выражением.
– Я твоя госпожа. Ты не будешь что-либо говорить, делать и даже думать без моего разрешения, ты меня поняла?
– Да, – шепчу я, несмотря на то что со сжатыми губами ответ выходит нечленораздельным.
Она резко отталкивает мое лицо от себя, я теряю опору и падаю на задницу. У меня вышибает воздух из легких, что сразу же перерастает во всхлип, и я зажмуриваюсь от боли, пронзившей мой позвоночник.
Этим мудакам так не нравится получать товар в синяках и крови, но они никак не могут убрать от меня своих чертовых рук. В этом же, черт возьми, и есть весь смысл.
Даже мне, далеко не эксперту в работорговле, понятно, что битое яблоко никто есть не станет. Им нужны красивые блестящие яблочки, в которые можно вонзить зубы и рвать их на части, кусочек за кусочком.
Франческа фыркает, презрительно глядя на меня. Медленно выдохнув, я встречаю ее взгляд, изо всех сил стараясь не проявить даже намека на гнев.
– Послушание – это главное, о чем я тебя прошу. Лично мне не нравится накачивать девушек препаратами, чтобы они стали послушными. Мне нравится, когда мой товар в сознании и контролирует себя, это улучшает впечатления наших покупателей. Никому не нужна наркозависимая шлюха, которая едва может смотреть прямо и не может удержать член в руке. Это значит, что, если ты ослушаешься меня или не выполнишь моих указаний, ты будешь наказана. Поняла?